Родной ребенок. Такие разные братья - [3]

Служащие откланялись, как истые индийцы.

— Сита! — позвал Джавар секретаршу.

Вошла Сита и, прикрыв за собой дверь, внимательно взглянула на шефа. В ее глазах застыла готовность исполнить приказание.

— Передайте куратору магазинов, чтобы утром был здесь, в конторе.

Сита утвердительно кивнула и вышла из кабинета.

Сюда, в Найроби, Джавар пригласил из Кашмира, этой «крыши Индии», ремесленников-ткачей, вышивальщиков, гранильщиков камней, резчиков по слоновой кости, кожевников, горшечников. Они неплохо здесь зарабатывали по сравнению с Индией. Некоторые изделия он закупал в Сринагаре и Пенджабе. Для закупок у него были агенты и друзья в Кашмире. Здесь же он держал два магазина для сбыта этих товаров.

По своей натуре Джавар был жестким и в то же время лирически настроенным человеком, решительным и быстрым. Он воспламенялся так же быстро, как и остывал. Гнева и зла не держал. Рационализм и высокая духовная работа мысли сочетались в нем на редкость гармонично. В духовном смысле как социум он не был рабом, потребителем, был человеком талантливым, на уровне интуиции. Он вдовец. Свято хранит память о своей прекрасной Индире. Ее портрет, украшенный цветочными гирляндами, висит в холле его дома.

Тоска по Родине порою так наваливалась на него, что он был готов вплавь переплыть океан. В Африку он «сбежал» вскоре после смерти жены. Детей у них не было. Он воспитывал племянника, Ананда, сына своего старшего брата.

Кроме работы, его непреходящей страстью была охота. Благо для этого Кения была как нельзя лучшим местом. Это, пожалуй, единственная страна в Африке, где сказочное разнообразие и богатство животного мира еще сохранились в ее лесах, саваннах и буше, представляющем собой огромную территорию, поросшую дикорастущим кустарником с небольшим количеством деревьев, возвышающихся над ним.

Одних только диких животных — от карликовых антилоп размером с кролика до огромных канн весом до тонны — здесь свыше тридцати видов. Более тысячи видов птиц. Львы, леопарды, гепарды, шакалы, гиены и другие хищники. Можно увидеть своими глазами даже без бинокля пасущиеся стада антилоп, газелей, зебр, сотни буйволов, десятки слонов, носорогов, жирафов, страусов, резвящихся в воде бегемотов, греющихся на солнце крокодилов, парящих в небе грифов. Глядя на желтое травянистое море саванны, можно заметить и определить по рогам вытянувшееся в линейку и стремительно удаляющееся стадо антилоп или газелей.

Запыленный «фиат», бесшумно сорвавшись с места, выехал на широкую и прямую дорогу.

Водитель, сверкнув «слоновой костью» зубов, краем глаза уловил настроение шефа и, как бы невзначай, кинул:

— Хозяин, домой или…

— Разумеется, домой и побыстрее, — сказал Джавар и прикрыл глаза.

Машина пересекла центр, обогнула университет и здание парламента и повернула на восток. Миновав отели «Нью-Стенли» и «Найроби-Хилтон», шофер притормозил у светофора.

Джавар открыл глаза и, повернув голову, посмотрел на пешеходный переход. Его внимание привлекла женщина, с ног до головы закутанная в черную паранджу, и девушка в набедренной повязке из племени рендилле — вся в ожерельях, ниспадающих на груди, до блеска натертые верблюжьим жиром.

— Кого здесь только не увидишь! Смешение племен и лиц! — воскликнул он. Воистину, этнический Вавилон!

— Да, хозяин. Я вот, как вы знаете, кикуйю, потомок исконных земледельцев, сказал водитель на языке суахили и вздохнул.

— Мвеня-Ньяга из ничего сотворил мир. Это — ваш Бог, создавший вначале гору Кения, а затем все видимое и вас.

— Спасибо, хозяин, что вы знаете нашего Бога! Только теперь я шофер, а не земледелец, — с сожалением проговорил водитель.

— Важно, что ты хороший человек! — подбодрил его Джавар.

Машина остановилась у ворот небольшого двухэтажного кирпичного коттеджа с широкими террасами. Все окна выходили только на террасы. Уютный сад, обсаженный стройными изящными пальмами, представлял значительную часть флоры Индии. По саду расхаживали несколько великолепных павлинов, считающихся в Индии священными птицами.

Дверь машины открыл «черный Аполлон» — масай, рослый красавец с удлиненным лицом, тонким носом и мягко очерченным ртом.

Джавар окинул привычным взглядом плотного и черного, как эбеновая древесина, слугу и друга по охоте, который неподвижно застыл перед ним, слегка склонив голову. Его прическа представляла собой множество тонких, туго заплетенных косичек. В руках он держал копье.

— Мумба! Ты что, палку проглотил? Веди себя проще! — весело сказал ему хозяин, выходя из машины. — И зачем ты постоянно ходишь с этим копьем?

Масай одернул ярко-красную тунику, закрепленную на одном плече, и на его лице вспыхнула улыбка. Две золотые серьги в форме полумесяца дрогнули, а ожерелье из когтей льва — символ храбрости — слегка качнулось на плотной, как постамент, груди.

— Надо, бвана, мой господин! — серьезно ответил на суахили Мумба. — А щит из кожи буйвола я оставил в прихожей.

— Зачем? — смеясь, спросил хозяин, поднимаясь по ступенькам к парадной двери, у которой его встречал слуга, садовник, повар и домоправитель — его земляк и друг, сикх из Пенджаба Дараян. Его густая черная борода лежала на широкой груди, обтянутой белой хлопчатобумажной рубахой.