Родное небо - [4]

- Три класса церковно-приходской школы, - говорю как можно уверенней. Офицер был удовлетворен ответом и проверять мои знания не стал.

На другой день сообщили итоги отбора. И представьте: попал в число четырех! Вот она - судьба!

Пришел я наутро к пожилому бортмеханику (до сих пор помню его фамилию Петров) и признался:

- Наврал я, никакой школы не кончал, неграмотен. Только не прогоняйте, допустите к самолету, даю слово - не подведу.

Поверил мне механик. Внимательно посмотрел на меня и сказал:

- Старайся, парень. Работай на совесть да учись. Как же окрыляют человека доверие и доброта! Всю душу вкладывал я в работу, старался, чтобы все было сделано на совесть. С утра до вечера - у самолета. Мою, чищу крылья, фюзеляж, надраиваю медные рубашки цилиндров до сияния.

- Смотри до дыр не протри, - говорил мне механик, а иногда даже останавливал: - Хватит тебе! Уж слишком наш самолет выделяется.

Зимой гидросамолеты не летали и их ставили на ремонт: полностью разбирали моторы и чистили. Тут уж я влез, можно сказать, в самое нутро мотора. Каждую деталь, каждый винтик перемывал, протирал, смазывал и у механика все выспрашивал, что к чему.

Коллектив мастерской был дружный. С большим вниманием отнесся ко мне молодой моряк, только что окончивший училище в Кронштадте и теперь работавший на авиастанции техником (к сожалению, фамилии его не помню). Взялся он учить меня грамоте, да с таким старанием, желанием! Каждый свободный час отдавал занятиям со мной. Я-то все - к мотору да к мотору, а он заставляет: бери книгу, учись, читай, будь человеком.

На острове Дегербю мы жили оторванно от всего мира. Нам, рядовым, не полагалось знать о событиях, происходивших в стране, А ведь шел 1917 год. Мы чувствовали, что происходят какие-то перемены. Начальник авиастанции лейтенант Герберг, никогда прежде не заходивший к нам в казармы, вдруг стал появляться у нас почти каждый день, спрашивать, как живем. Удивлялись мы - к чему бы это? Ведь раньше он нас и за людей не считал, идет, бывало, будто не видит.

Примерно в конце апреля в гавань острова зашли наши корабли. На авиастанцию явились два моряка с поразительной новостью: царя свергли! Они провели у нас первое необычное собрание, побеседовали с нами. И почувствовали мы тогда в себе силу: решились открыто выступить против фельдфебеля. Он был очень жесток, да еще присваивал себе все заработанные нами деньги. Фельдфебель, поняв, что придется за все отвечать, в ту же ночь исчез.

Осенью меня послали учиться.в школу авиамехаников при авиастанции города Або (Турку). В порту города стояли корабли нашего флота, и, конечно же, русские моряки определяли там политическую обстановку. Школа авиамехаников находилась в трех километрах от города, на заливе, но и до нас доходили слухи о назревавших грозных событиях в России. Никогда не забыть мне тех дней, когда весть о победе Великой Октябрьской социалистической революции долетела до нашей школы. Закипела, забурлила жизнь на авиастанции. Был создан революционный солдатский комитет. Много ли я тогда понимал в политике, но идеи революции, первые декреты Советской власти были так ясны и понятны, так отвечали интересам народа, из низов которого я вышел, что для меня не было иного пути, как служить революции.

Я старался делать все, что в моих силах. Красным авиачастям были нужны механики - значит, мы должны как можно лучше и скорее овладеть своим делом.

За зиму удалось основательно изучить самолет, познакомиться с теорией. Трудно было мне, только что научившемуся грамоте, штудировать учебники. Лишь большое упорство да практические навыки, полученные на острове Дегербю, помогли мне преодолеть этот первый рубеж в моей летной профессии. Я по-хорошему завидовал тем, кто в детстве мог учиться в школе. Мне же до всего приходилось доходить самому.

...Май 1918 года. В осуществление ленинского декрета о праве наций на самоопределение Финляндии была предоставлена независимость. К нам пришло распоряжение - авиастанции с острова Дегербю и из города Або перебазировать в Россию, на Волгу.

Самолеты и оборудование станций были отправлены по железной дороге в Самару. Наш отряд прибыл туда несколько раньше. Разместились мы в духовной семинарии. На верхнем этаже - семинаристы, внизу - мы. Жили мирно. Семинаристы старались держаться от нас подальше, как от чертей, да и мы не докучали им. С нетерпением ждали самолетов. Наконец они прибыли, но... без крыльев. Где-то, видно по злому умыслу, отцепили от состава платформу с крыльями. А тут - тревога! На Самару наступают белочехи. Как известно, в мае 1918 года чехословацкий корпус, сформированный в царской армии из пленных чехов, поднял контрреволюционный мятеж. Первый бой наш отряд, срочно организованный из ста пятидесяти моряков, принял под Самарой на станции Липяги вместе с красноармейцами и рабочим ополчением.

Наша передовая цепь растянулась километра на два, каждый боец вырыл себе небольшой окопчик. Установили пулеметы, снятые с разобранных самолетов. Впереди колышками наметили дистанцию для прицела. Я вспоминаю, как все спокойно и уверенно делалось, хотя за нашей передовой цепью никого не было, да и вооружены мы были слабо.