Родник - [8]
Я потерял одного за другим двух братьев и отца. Возможно, поэтому у меня сформировалось особое, не такое, как у других, отношение к смерти?
Между похоронами госпожи Итихара и смертью жены Такэмото минуло всего десять месяцев. Первая умерла в ноябре 1946 года, вторая – в августе следующего года. Наверное, оттого, что в середину этого краткого срока вклинивался Новый год, казалось, что времени прошло значительно больше. Третий послевоенный Новый год мы встречали в более или менее праздничном настроении, но за две недели перед следующим Новым годом отдал богу душу Суэнага, который на всех, честно говоря, производил гнетущее впечатление. В ту зиму стояли лютые морозы. Топлива не хватало. Мы затворились в доме и старались пореже выходить на улицу. Работу в издательстве я еще раньше на время бросил.
Однажды мы увидели возле задней калитки усадьбы Суэнага несколько машин. Вокруг суетились люди с черными повязками на рукавах. Сомнений не было…
– Их нянька говорила, что у него совсем плохо с легкими. Но как он скоро все-таки умер! – заметила Хироко. Я вздохнул и укоризненно посмотрел на нее. Хироко помолчала немного, потом сказала: – Теперь ребеночек остался сиротой!
Хотя сидела она рядом со мной, слова прозвучали будто бы издалека. Вот тогда, кажется, я и вспомнил… Вдруг почему-то в памяти возник тот родник на окраине Яцусиро.
И тотчас многое давно забытое как бы воскресло из небытия. Я был поражен.
Сначала вспомнился мне только сам родник: вот я нагнулся над водой, смотрю в глубину… Бочажок над родником, бьющим из земли. Вокруг него лежат валуны, и струя стекает через расщелину меж камней. Пристроившись на одном из валунов, я пристально смотрю туда, где бурлит и вскипает вода…
Не знаю, почему мне пришла на ум эта картина. Да, сначала я видел только родник и совсем не думал о матери. Потом всплыла в памяти комната, откуда хорошо был виден источник, – комнату снимала моя мать.
Через Яцусиро протекала речка, впадавшая в море. Воздух там был чудесный, и природа вокруг дивная – кроме того района, где находился цементный завод. Близ завода было шумно и пыльно. Дом, в котором мы жили, принадлежал компании и находился возле самого завода, и мать, страдавшая от чахотки, вынуждена была снять комнату на окраине, неподалеку от источника.
В следующие два дня я продолжал вспоминать. Я думал о Суэнага, о его покойной жене, об их ребенке-сироте. Внезапно между ними и родником словно установилась какая-то связь.
Кстати, совсем забыл сказать об одном важном событии: после смерти жены Суэнага вторично женился. Видимо, жена ему была просто необходима – как-никак в доме остался маленький ребенок. К тому времени нянька от них ушла, как и та служанка, что пригласила когда-то Хироко в бомбоубежище. Вместе с новой женой в дом пришла и новая служанка.
Быть может, судьба ребенка Суэнага напомнила мне мою судьбу – оттого и нахлынули воспоминания детства? Впрочем, в судьбе этого ребенка не было ничего особенного, и едва ли от сочувствия к нему могли пробудиться воспоминания, дремавшие тридцать три года.
За время жизни в Токио мне, наверно, десятки раз приходилось видеть похороны, но такого калейдоскопа смертей прежде никогда не было: Токита, затем жена Суэнага, муж Суда, жена Итихара. жена Такэмото и наконец сам Суэнага. Все эти события, связанные в единую цепь, вероятно, и вызвали тот поток воспоминаний.
Похороны Суэнага устроили пышные – под стать тому положению, которое он занимал при жизни. На машинах привезли венки и расставили их в ряд на веранде.
Хотя наш дом стоял ближе всех к дому Суэнага, никакого извещения о смерти нам не прислали, как и в тот раз, когда умерла его жена. Мы не пошли прощаться с покойным, и нашему примеру как будто бы последовали все соседи. Из всех упомянутых в моем рассказе покойников мы были на панихиде только у Токита.
Шли дни, и я постепенно понял, что некоторые вещи могу припомнить в мелочах, а некоторые нет. Ничего удивительного – ведь с тех пор минуло столько лет!
Еще до того, как мать сняла комнату возле источника, она довольно долго пролежала дома. За ней ухаживала сиделка в белом переднике. Эта сиделка сопровождала ее и на новое место.
Комната, которую снимала мать, находилась на окраине Яцусиро, но от нашего дома была совсем недалеко, не больше одного ри.[1] В том месте на большом удалении друг от друга стояло домов пятнадцать. Жители деревушки издавна занимались сельским хозяйством и рыбной ловлей.
Прямо перед комнатой были устроены подпорки для глициний, а за ними виднелся бочажок над родником. Это я хорошо помнил. Еще я помнил, что отец велел мне что-то сделать, но что именно?…
До боли отчетливо вспомнилась мне прохладная сильная струя, бьющая меж замшелых, потемневших камней. Вот я, восьмилетний, смотрю, как разбегается рябь в бочаге…
Не помню, чтобы мать была со мной особенно ласкова. Почему-то запомнился день ее похорон. Собралось много народу, все вокруг разговаривали. Я развеселился и стал шуметь – отец отругал меня. Наверное, потому тот день так отпечатался в памяти.
Когда в дом пришла мачеха, я быстро к ней привык. Братья меня попрекали:
Пьесы о любви, о последствиях войны, о невозможности чувств в обычной жизни, у которой несправедливые правила и нормы. В пьесах есть элементы мистики, в рассказах — фантастики. Противопоказано всем, кто любит смотреть телевизор. Только для любителей театра и слова.
Впервые в свободном доступе для скачивания настоящая книга правды о Комсомольске от советского писателя-пропагандиста Геннадия Хлебникова. «На пределе»! Документально-художественная повесть о Комсомольске в годы войны.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.