Родная земля - [18]

— Конечно, — как можно спокойнее ответил Бахрам, хотя знал, что это самое больное место во всем грандиозном плане. — Надо, чтобы собрались все — тогда и пересечь границу. Отдельными группами переходить нельзя.

Единственный глаз Нукера сощурился. Голос звучал уверенно, гулко и сильно.

— Так мы погубим всех овец. Они вытопчут и съедят всю траву — и не дойдут; начнется падеж, его не остановишь. С пустыми руками явимся — кому будем нужны?

Баи поняли его опасения и насторожились — слишком хорошо знали они этого отчаянного, на все готового человека. Если заупрямится — никакие уговоры не заставят его отступиться. Пастбища и колодцы Нукера были у самой границы. И хотя не трудом, а лихими набегами создавал Нукер свои богатства, дорожил он ими не меньше любого из сидящих. Он и баем стал называться совсем недавно, когда остепенился малость, поустав от бешеных скачек по ночной степи.

— Нет, так не пойдет, — качнул он косматой головой.

Бахрам нахмурился. Казалось, совсем было улажено дело, а из-за одного упрямца все рушится.

— Так что же вы предлагаете, ага? — спросил Бахрам, сдерживая себя.

— А то, — спокойно ответил Нукер. — Пусть каждый сам переходит границу, где найдет нужным. Я свои пастбища губить не дам. У меня своих овец хватает, я их на погибель не брошу.

— Надо помогать друг другу, Нукер-бай, — вмешался в разговор Атанияз-бай. — Иначе все мы погибнем.

— Я не погибну, — огрызнулся Нукер, сверкнув глазом. — Когда в прошлом году зимой на моих землях выпало много снега и скот чуть не погиб, — никто не пришел мне на помощь. Сам выкарабкался еле-еле. Так что не говори мне этих слов, Атанияз-бай. На моих пастбищах будут пастись мои овцы, и баста.

Атанияз только скрипнул зубами от злости.

Надо было снова с великим терпением возводить рухнувшее здание. Первый кирпич в его основание положил Бахрам.

— Зачем спорить, — смиренно сказал он. — В нашем деле это только помеха. Ведь речь идет о том, чтобы спасти ваше богатство и каждого из вас.

Ему известна была давняя вражда баев, их извечные споры о знатности и богатстве. Это были те струны, на которых следовало играть, — только очень осторожно, неверная нота, фальшивый звук могли все погубить. Сейчас Нукер шел против Атанияза. Их надо было помирить, хоть на время. Пока они должны быть вместе, а там пусть перегрызут друг другу глотки.

— Все вы по достоинству считаете Атанияз-бая самым уважаемым яшули[13]. Он умудрен опытом и знает, как вести хозяйство. Его совет — на вес золота. Иная слава у Нукера. Далеко за Мургабом и Тедженом знают его как искусного полководца и храброго джигита. Так если Атанияз — душа нашего дела, то Нукер — наш сердар[14].

Баи одобрительно закивали. Они тоже понимали, что сыпать соль на старые раны сейчас не время.

Бахрам взял чайник, слил в пиалу густозеленые остатки, отхлебнул горькую жижу, не поморщившись.

— А сердар всегда должен быть впереди, — закончил он свою мысль. — И овцы его уйдут со своих пастбищ первыми — зачем же спорить о том, что останется другим? Травы всем хватает.

Нукер погладил бороду, усмехнулся:

— Ну, если так…

Теперь надо было увести разговор чуть-чуть в сторону. Бахрам повернулся к Карабаю:

— Тебе хорошо знакомы все пограничные тропки. Скажи, можно быстро прогнать на ту сторону большие стада?

Карабай махнул рукой.

— Чего говорить зря — надо будет, хоть весь туркменский скот за одни сутки перегоним. Не беспокойтесь об этом, агалар! О другом думайте — как до решительного момента сохранить замысел в тайне. Чтобы коммунисты, все эти активисты не пронюхали. Глаза у них — как у беркута, уши — как у летучей мыши. Змея в своей норе завтракает — они уже знают чем. Надо убрать с дороги нескольких самых ретивых, тогда спокойнее будет, — и эн, осклабившись, похлопал по рукоятке ножа на своем поясе. — Верное дело.

Нукер оживился, сел поудобнее. Речь зашла о знакомом деле, и он не мог не сказать своего слова.

Карабай вздрогнул и побледнел, когда он заговорил.

— Батыра первого надо прикончить! — Единственный глаз Нукера стал наливаться кровью. — Бездомный сирота, нищим ему быть, а он издевается над уважаемыми людьми, командует… А почему мы молчим, терпим? Надо встретить ночью на дороге — поговорить по душам. Пусть потом другого председателя назначают. А он еще подумает — соглашаться ли. Своя шкура каждому дорога.

Красный глаз остановился на лице Атанияза, и тот едва сдержался, чтобы не плюнуть в бороду Нукера. Этот разбойник намекает на тот злосчастный день, когда измывался над ним, Атаниязом, Батыр в конторе сельсовета, и он не нашел в себе сил ответить по достоинству. Видно, слух об этом прошел по степи. Злые языки делают свое дело. Но то — за спиной. А этот кривой — в лицо. Погоди же, наши пути еще сойдутся…

Но сказал он другое:

— Дело говоришь, Нукер. Спуску им давать нельзя.

Короткое слово — бай. А не прибавил Атанияз его к ненавистному имени, и потемнел от злобы Нукер, задохнулся на миг.

— За обиду надо платить кровью, — прохрипел он наконец. — Ты у Батыра в долгу, Атанияз-бай.

— Сочтемся, — кивнул Атанияз и отвернулся.

Лишь они двое поняли скрытый смысл сказанных слов. Да еще Бахрам, — не зря же учили его читать чужие мысли, не даром тратил на него свои деньги мистер Девис.