Родная кровь - [11]

И никто из присутствующих, включая кота, не заметил стоящего у забора мужчину: невзрачного и серого, заурядного, как мешок с удобрениями, по виду – типичного мелкого клерка. Лицо его было из разряда тех, которые не вспоминаются уже через минуту после прощания: смазанные черты, выцветшие глаза, мышиного цвета волосы, причёсанные на пробор.

Проводив уходящую девушку взглядом, мужчина удовлетворённо улыбнулся, достал из кармана телефон и, легко порхая пальцами по дисплею, набрал СМС: «Посылка доставлена». После чего, всё ещё держа телефон в левой руке, сделал странный знак свободной ладонью – и кот, до этого напряжённо следивший за хозяйкой и девушкой, потрусил в сторону своего дома. Замеченное Настей выражение, почти человеческое, исчезло из его глаз, и теперь полуперс ничем не отличался от кошачьих сородичей.

Сёма вернулся на подоконник, уже прогретый солнцем, и завалился на спину, подставив лучам мягкое персиковое пузо.

* * *

Утренний луч скользил по заросшей травой старинной кладке. Его свет маслом сочился в трещины, но отступал, наталкиваясь на незримое препятствие. Только в этот час, случись кому-то из туристов оказаться в нужном месте, счастливчик увидел бы… нет, не башню, а лёгкий, смутный образ её, едва уловимый флёр в окрашенном золотистым светом утра воздухе. Долю секунды древняя башня казалась совсем реальной, а ещё реальнее – её дрожащее в воде отражение. Но мгновение – и видение рассеивалось. И поражённому, щиплющему себя за бедро путешественнику оставалось лишь тереть глаза – перед ним снова лежали остатки крепостных сооружений да поблёскивающее зеркало реки.

Но даже видение это дано было увидеть немногим, и только в день летнего солнцестояния – крепость ревностно хранила свои секреты.

Таинственный фантом был тенью прошлого, отражённой в зеркальной водной глади, поскольку истинные тайны боятся солнечных лучей. Их место во тьме, в глубинах, которых не достичь корням однолетних трав, чей легкомысленный век слишком краток. Только отрёкшиеся от солнца черви, слепые повелители подземных тоннелей, способны познать древние тайны.

Черви, кроты… Древние старцы крепости были такими же слепыми, как эти существа. В свете факелов их бледные лица казались посмертными масками, гипсовыми слепками с лиц тех, кем они некогда были. Их глаза, выбеленные чёрными перстами тьмы, были неподвижны, а сухие пальцы медленно перебирали янтарные чётки. Никто уже не помнил, кто из них вышел победителем в схватке со временем, а кто проиграл – тёмный лабиринт уравнял всех, сделав хищными человеческими червями, охраняющими не человеческую, а чью-то другую, жадную и страшную тайну.

Тайну, которая дорогого стоит…

– Энгель! К тебе!

Настя с досадой отложила дневник, сунула книжку в сумочку, а сумочку – в нижний глубокий ящик стола. Столичная клиентка пришла раньше времени. Видимо, от скуки.

– Да, я жду…

Однако мысли девушки были далеки от маникюра: отвлёкшись от дневника, Настя стала перечислять в уме пункты плана, который составила вчера в больнице: собрать немного денег, перебраться в соседний областной центр, пока фальшивый капитан Лисин не выяснил, что Кирилл Климов – внук Софьи Энгель, и ещё…

После поездки на Дедушкину она успела заскочить домой, переоделась и быстро собрала в сумку самое нужное. Оставила ключи и кое-какие вещи студентке, снимавшей другую комнату в той же «малосемейке», и договорилась, что та пока подержит их у себя, перевела на карточку квартирной хозяйки плату за месяц и написала СМС, что со следующего месяца от квартиры отказывается. Чтобы сбить преследователей со следа, можно было бы оплатить и два месяца – но на такую конспирацию денег у Насти не было.

В автобусе она вновь, мучимая любопытством, открыла дневник – зачиталась и проехала свою остановку. Ругая себя за неорганизованность, выскочила на улицу и рванула обратно, к торговому центру, где находился салон. Но мысли продолжали вертеться вокруг невероятной книги, и потому, когда одна из клиенток отменила запись, Настя не отправилась в супермаркет за привычным обеденным йогуртом, а полезла в сумку за дневником. И снова нырнула в прошлое, где Михаил Морозов описывал первые месяцы своего заточения.

Несмотря на то, что в помещении было жарко, девушка чувствовала, как холодок пробегает по коже – словно она собственной рукой ощупывала ледяные камни тюремной камеры и пробовала на прочность толстые решётки. Чувства безнадёжности, страха и усталости от бессмысленной борьбы, мучившие Настю со смерти бабушки, благодаря книге обрели образ – сырая, погружённая в полумрак темница, мрачный каземат, в котором заперто, без надежды на освобождение, молодое, полное сил, планов и надежд живое существо, которому хочется лишь одного – чтобы судьба, наконец, сжалилась и отнеслась к нему по-человечески.

Отложив дневник, Настя продолжала думать о нём, да так увлеклась, что не сразу поняла, что парикмахерша Маша покашливает не от першения в горле, а чтобы привлечь её внимание к приходу клиентки. Велена расположилась в кресле, и опомнившаяся Настя с тоскливой завистью оглядела её очередной наряд: бежевая юбка, белоснежная блузка и скромная нитка кремового жемчуга на шее. И невероятно элегантная бежевая шляпа с широкими полями, которую молодая женщина небрежно бросила в соседнее кресло. Блузка, казавшаяся лепестком утреннего тумана, скрывала руки до середины ладони, пальчики защищали тончайшие бежевые перчатки. На правой руке поверх перчатки подмигивало россыпью бриллиантов колечко с крупной жемчужиной в центре.