Родька - [5]

— Ну и что же они? Плохо, да?

— Да как тебе сказать? Они к Якову Борисовичу привыкли. А он ведь как объясняет: «Представьте себе, что из точки C выползла муха, а из точки B вылетел комар». Вот они и слушают про муху и комара. А скажи им просто, мол: «Представьте себе, что от точки C движется некоторое тело», они сразу слушать перестают. А некоторые даже засыпают.

— Вот чудак! Неужели тебе обязательно про «некоторое тело». Говорил бы тоже про муху и комара.

— Я пробовал, — говорит Васька. — Ничего не выходит, смеются. И чего ржут? — думаю. Что я им, клоун? Ну-ка сам, думаю, посмотрю. Стал дома перед зеркалом, говорю про муху и комара, а самому противно до невозможности. Дурак и дурак. Нет, знаешь, тут тоже нужны свои способности.

— Какие там способности! Тут главное — чувство юмора. Это знаешь как важно?

— Конечно, важно, — говорит Васька. — А где его взять? Я ведь, ты знаешь, шуток совсем не понимаю. Вот ты сейчас со мной говоришь, а я в точности не знаю, смеешься ты надо мной или тебе действительно интересно.

— Еще бы неинтересно! По-моему, ты первый человек во всем Благовещенске, а может быть, и во всей Амурской области, который сознался, что у него нету чувства юмора. Обычно все это скрывают, мне папа говорил. Да ты садись.

— Ничего, я постою. А как ты думаешь, это большой недостаток, когда нет чувства юмора?

— Не знаю. А может, настоящему математику это и ни к чему?

— Нет, — сказал Васька с тоской. — Очень даже к чему. Мы с Яковом Борисовичем говорили, Вот возьми ты Ландау. Я читал про него. Он, правда, физик. Но есть и математик тоже. На букву «К» его фамилия. Крупный такой. Не помнишь? Вот дурацкая память! Забыл фамилию.

Он стоял, беззвучно шевеля губами, а потом вдруг радостно хохотнул и назвал какую-то фамилию, которая начиналась вовсе не на «К».

Вспомнив фамилию, Васька оживился.

— И вот, понимаешь, он на семинарах, конечно, про муху и комара не рассказывает. Но все у него прямо покатываются.

— До того смешно?

— Ага.

— А ты бы покатывался?

— Не знаю. Я редко смеюсь. И все невпопад. Вот, знаешь, у нас был физрук в прошлом году. Я его встретил как-то на улице. Смотрю, костюм на нем такой хороший, серый, и пуговицы черные, три штуки. А в середине каждой пуговицы по кусочку каши. Не то рисовая, не то манная. Белая такая. Мне бы пройти мимо, да и все. А я сдуру подойди да и скажи: «Извините, пожалуйста, у вас пуговицы не в порядке». А он… А он… Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!

Васька рассмеялся и долго не мог остановиться.

— А он что?

— Да ничего. Это, говорит, не каша. Это такие модные пуговицы. Не знаешь, который час? Ух ты, опоздал я! Никак не могу научиться не опаздывать.

— Ты когда зайдешь?

— Не знаю, может, завтра. Ну, привет!

— Привет.

— Это очень интересно! — сказал папа. — Хотя и бессмысленно. С большим трудом я нашел ошибку. А кто такой Васька?

Я рассказал.

Папа покачал головой.

— Чувство юмора, остроумие. Много вы в этом понимаете. Не знаю, как там в остальном, но как математик он достаточно остроумен. Вот смотри. Он тебе объяснил, что к чему?

— Мне это неинтересно. Ты же знаешь, я плохо разбираюсь в математике.

— А в чем ты хорошо разбираешься?

— Не знаю.

— В твоем возрасте пора бы знать.

— Пора. Я и сам так думаю. Хочешь, я тебе расскажу про свою машину?

— Что еще за машина?

— Это я тут ночью изобрел. Понимаешь, счетно-решающее устройство. Кибернетическая машина. Вот, скажем, человек выбирает себе профессию. Трудно это. Даже в будущем. Верно ведь?

— Да, это трудно, — сказал папа. — Если ты не возражаешь, я буду бриться и слушать. Ты не достал лезвий?

— Нет.

— Плохи наши дела.

Он включил электрическую бритву и прямо прирос к зеркалу.

Папа всегда бреется на ночь, потому что утром рано надо идти на завод и ему некогда.

— Ну что же ты молчишь?

— Я расскажу тебе в другой раз.

— Ты что, обиделся?

— Нет. Но я вижу, что тебе неинтересно.

— Что за чепуха! Я же слушаю. Ты куда?

— Пойду разогрею ужин. Скоро Костя придет.

Сразу же после ужина Костя собрался уходить.

— Ты далеко?

— Я скоро вернусь.

— Странная манера отвечать на вопросы, — сказал папа. — Я его спрашиваю: ты куда? А он мне говорит, что скоро вернется.

Уже в дверях Костя обернулся:

— Я, кажется, нашел подходящий мотороллер. Совсем новый. Но после аварии.

— Сколько стоит?

— Пока не знаю. Иду торговаться.

— Ну что? Плей чез? — сказал папа, когда Костя ушел.

— Да нет, — сказал я. — Надо помыть посуду.

Раньше у нас в доме были совсем другие порядки. Папа один был тунеядец, а мы с Костей делали по хозяйству все, что полагается. Один день я, другой день Костя.

В Костины дни все было очень вкусно и денег уходило не больше, а иногда даже меньше, чем у меня.

— Вот это обед, — говорил папа, — как в лучших ресторанах.

— Родька тоже будет готовить не хуже, — говорил Костя. — Вот я его поднатаскаю как следует и брошу. Ты же понимаешь — это не оправдано. Мне просто некогда сейчас заниматься хозяйством. Ты ведь сам хотел, чтобы я занимался спортом. Так или не так?

— Вообще-то так. Но я же хотел, чтобы ты занимался спортом в свободное время.

— Чепуха, — сказал Костя, — лучше давай договоримся: или я убеждаюсь в своей бездарности и бросаю все это дело, или я приношу значок разрядника, и вы меня освобождаете от домашней работы. Ну как?