Родька - [2]

— А вы разве медик? — удивилась Лигия. — Никогда бы не подумала. У вас такое простое, совсем неинтеллигентное лицо.

— Что вы имеете в виду? — Костя покраснел и нахохлился.

— Нет, нет, — сказала Лигия, — вы не подумайте. Это я вовсе не в плохом смысле. Просто мне нравятся мужественные лица. И моя мама всегда говорит: чем меньше человек похож на интеллигента, тем большего он может достичь. Возьмите хотя бы Ломоносова. Верно ведь?

— Совершенно с вами согласен, — сказал папа. — И хотя при ближайшем рассмотрении Костя не совсем похож на Ломоносова, я надеюсь, достигнет он многого. Есть в нем что-то такое… Какая-то жизненная сила.

Тут папа похлопал Костю по плечу, и Костя немного обмяк.

На прощание он даже улыбнулся Лигии, и она расцвела.

— До свидания, — сказала она. — Спасибо за обед. Все было очень вкусно.

— На здоровье, — сказал папа. — Заходите почаще. Давно уже мы не обедали в такой приятной компании.

Сейчас Лигия в Москве. Вот уже второе лето она гостит у своего отца.

— Как ты только можешь? — говорю я.

— А мне что? — говорит Лигия. — Они разошлись. Это их дело. А я, может, папу даже больше понимаю. Он же артист. Это же не просто так… Знаешь, какие нервы нужны!

Лигин папа певец. Поет разные там песни и арии. Некоторые даже записаны на пластинку. Я слушал, мне не нравится. А Лигия говорит, что хорошо и что в музыкальных кругах его ценят.

— Ценят-то ценят, — говорит Лигина мама, — а ходу что-то не очень дают. Мотается из года в год по провинции.

Лигину маму зовут Клавдия Петровна. Она высокая, черноволосая. Говорит приятным тихим голосом и всегда угощает меня вареньем. Варенье я не очень люблю, но все равно ем и пью много чаю.

— Ты, как и я, чаевник, — говорит Клавдия Петровна. — Зайди завтра в магазин. Должно быть приложение к «Вокруг света».

Клавдия Петровна работает в универмаге. То есть не в самом универмаге, а просто там у нее лоток, и она продает книги. Мне это удобно. Она всегда оставляет мне «Технику — молодежи» — мой любимый журнал — и если появляется какая новая книга из серии «Жизнь замечательных людей» или приключения.

Лигия и Клавдия Петровна живут вдвоем. Своей квартиры у них пока нет. Они снимают комнату в небольшом старом доме недалеко от нас.

— Ничего, скоро дадут, — говорит Клавдия Петровна. — У вас сколько комнат?

— Две.

— Почему так мало? Твой же папа главный инженер.

— Ну и что? Нас трое. Зачем нам больше?

— Да, — говорит Клавдия Петровна. — Значит, мне дадут однокомнатный блок. Хорошо, конечно. Но мне хотелось бы две комнаты. Все-таки взрослая дочь.

— Ну и что? — говорит Лигия. — Я пока замуж не собираюсь. Мне и так хорошо. Правда, Родька? А ты был когда-нибудь в Москве?

— Нет.

— Напрасно. Это же очень важно для развития и вообще. Я бы на твоем месте обязательно поехала.

Вот странный человек. Можно подумать, что деньги на дорогу ей прислал не отец, а она сама заработала.

— Когда-нибудь поеду.

Опять зашел разговор о моем переходном возрасте. С вершины своего высшего медицинского образования Костя пытается запугать папу.

— Имей в виду, — говорит он, — мы, медики, хорошо знаем это состояние. Если ты хочешь, чтобы из него вышло что-нибудь порядочное, два года, минимум год, держи его в ежовых рукавицах.

Я сижу на кухне и все слышу.

— Видишь ли, Костя, — говорит папа. — Ты, конечно, специалист, тебе и карты в руки. Но все-таки ежовые рукавицы — это не так просто. С одной стороны, у меня нет никакого опыта. Я ведь и тебя не держал, когда тебе было пятнадцать лет. А с другой стороны, черт его знает, так ли уж это необходимо? Я, во всяком случае, не уверен.

— Ага! Ты не уверен! Ты не видишь никаких симптомов? А эта его девица? А то, что он все чаще позволяет себе говорить со старшими и даже с тобой в ироническом тоне, это нормально? Я никогда не говорил с тобой в ироническом тоне. И потом, ты обратил внимание, как он в последнее время кидается на меня? А ведь не так давно у нас были великолепные отношения! Что же произошло?

Папа долго ничего не отвечает, а потом говорит негромко:

— Все это хорошо. Все правильно. Но меня интересует одна вещь. Почему я должен быть между вами посредником? Неужели ты не можешь со всем этим обратиться прямо к нему? А может быть, тебе кажется, что, разговаривая с ним на равных, ты роняешь свое, так сказать, старшебратское достоинство?

— При чем тут достоинство! — говорит Костя. — Ты же знаешь, я его вы́носил на руках. И пеленки за ним стирал, и горшки выноси́л. Но всему должен быть предел. Дальше с ним возиться я не желаю.

— О! — говорит папа. — Здравая мысль. И я не желаю. Давай его отдадим в детдом, а? Как ты смотришь?

— Да ну тебя, — говорит Костя, — вечно эти ваши шуточки. Я ведь серьезно. Но если ты не хочешь, я вообще могу ничего не говорить. В конце концов ты отец. Это твое дело. Да, кстати, ты не можешь мне одолжить несколько рублей? До стипендии.

— Одолжить?

— Да, одолжить!

— На, держи. Ты поздно придешь?

Он дает Косте три рубля.

— Не знаю. Как получится.

Костя уходит, а мы остаемся вдвоем.

— Трудное ты все-таки существо, — говорит папа. — Соседи на тебя жалуются, учителя от тебя не в восторге, а Косте ты просто отравляешь жизнь. В чем дело?