Родимый край - зеленая моя колыбель - [6]

Шрифт
Интервал

Почему-то я уверен, что ночью во дворе происходят чудеса, каких днем никогда не увидишь. На небе полно звезд, каждая с мой кулак, и будто голубые искры с них сыплются. И девушку с коромыслом ясно видно на луне. Кажется, вот-вот склонится над поветью, коромысло с ведрами на закраину кровли нацепит и спрыгнет на землю.

А вид у девушки очень печальный. Хоть и сама, говорят, умолила луну взять ее к себе, когда невмоготу ей стало мачехины истязания терпеть, и как стояла у родника, так с коромыслом, с ведрами и взлетела на нее… Теперь скучает, видно. Может, и обратно хочет вернуться. Ведь тут ее ровесницы по посиделкам бегают, песни заводят, игры затевают, а потом спят в тепле, на пуховых постелях. А она все одна-одинешенька. Потому и смотрит с грустью на тропки, по которым девушки к роднику по воду ходят…

Утром меня разбудила страшная в доме суматоха. Где-то жалобно блеял козленок, а наши кидались из угла в угол, не могли разобраться, откуда доносится его голос. Мама совсем растерялась.

— Вот напасть-то! — приговаривала она, то подбегая к недавно затопленной печи, то выглядывая в горницу. — День-то нынче морозный, я было и занесла его теплой опарой напоить. И куда он запропастился? Провалился, что ли?

И на печку заглядывали и под верстаком шарили. Нет и нет козленка!

Вдруг из топки, разметав горящую солому, с дурным криком и фырканьем выскочил охваченный пламенем шар.

— Помилуй аллах! — воскликнула мама, шарахнувшись в сторону. — Страсть-то какая!

А горящий шар сначала вскочил на саке, оттуда перелетел на верстак, с верстака прыгнул вниз и попал прямо на край лохани с обмывками. Лохань опрокинулась, пол залило водой, и сильно запахло паленым.

Мама, перепуганная, повалилась на саке. Мы так и покатились со смеху. Отец и тот прыснул, не удержался. А мама все смахивала с себя пепел от горелой соломы и плевалась:

— Ах ты бесово племя! Погреться, вишь, ему захотелось! Помирать-то неохота, сразу выскочил, как жаром прихватило!..

А козленок, весь в желтых подпалинах, забился под верстак и никак не мог успокоиться, вздрагивал то и дело, отфыркивался.


Отец с абы поехали за соломой. Я тоже принялся искать свои валенки.

— Не пойдешь никуда! — вдруг заявила апай.

И мама не позволила.

— Поиграй, — сказала, — дома, сынок. Вот потеплеет малость, тогда и выйдешь на улицу.

Я подтянул толстые носки на ногах и снова полез на саке. Сначала строил домики и клети из спичечных коробков. Когда надоело, стал бегать, кататься по саке вдоль и поперек, все сучки на досках пересчитал и добрался до самого большого, с дыркой посредине.

Эх, если бы весна сейчас была! Весной под саке на этом самом месте лукошко ставят — гнездо для гусыни. Ткнешь в дырку прутиком или еще чем, гусыня сердится, шипит. Если туда палец невзначай сунешь, так и знай: откусит!

А заглянешь в дырку, перед тем как гусятам из яиц вылупляться, взгляд оторвать от гусыни не можешь. Уж так она хлопочет, так хлопочет! Все крутится, клювом яйца ворочает: то одним, то другим бочком повернет. Пух со своей грудки выщипывает, гнездо подтыкает, чтоб теплее было. И тихо, будто сама с собой говорит: «Кий-гак, кий-гак!»

— Это она с гусенками, которые в скорлупках, разговор ведет, — объясняет мама. — Быстрей, мол, вылезайте, одной тут скучно…

Когда солнце повыше взбирается, кто-то в дверь к нам начинает постукивать, вроде войти не смеет.

— Заходи! Кто там? — спрашивает мама.

Никто не откликается. Отворяем дверь, а за порогом наш гусак стоит! Наклонит голову и на маму одним глазком смотрит.

Мама сердится, прогоняет его:

— Поди прочь, бестолковый! Нечего докучать ей, дай гусят-то высидеть спокойно!

На другой день гусак опять тут как тут. Гусыне, видать, и самой хочется пройтись. Она уже собирается соскочить с лукошка, но вдруг раздается слабый писк: «Пип-пип!» Теперь ей не до прогулок. Позабыв обо всем, гусыня начинает вертеться, копошиться, ну прямо потеха! В дырочку видно, как она проклевывает скорлупки, помогает гусенкам из яиц вылезть. И каждого клювом по спине погладит, под шейкой тронет и, чтоб не застудить, вмиг под крыло спрячет. Гусенки зеленоватые, пушистые, точно вербные зайчики, а она обхаживает их и все бормочет, говорит им что-то на гусином своем языке!

Через день-два, глядишь, крохотные, славные гусята уже сыплются из лукошка на пол. Вот тогда интересно в дырку за ними подглядывать!

А пока ничего занятного не предвидится. Волчок из разрезанного пополам желудя кружился, кружился и свалился на пол. Мне надоело и домики из спичечных коробков складывать, и по саке взад-вперед кататься.

— Ну пусти меня! — взмолился я. — Скучно одному-то играть!

— Стужа на улице, сынок, — сказала мама, гладя меня по голове. — Нынче солнце с ушами взошло!

Я подул на стекло и в оттаявший кружочек увидел, что и в самом деле у солнца с обеих сторон торчат большие огненно-красные уши!

— Видишь, окна-то Дед Мороз как разукрасил?

Еще бы не видеть! Пока мы спали, стекла разделало диковинными рисунками. Тут был целый лес. И крупные резные листья папоротника, и еловые лапки, и еще какие-то травы, цветы, узоры.

— Как они появились? — спросил я у апай.


Еще от автора Гумер Баширович Баширов
Честь

Роман известного татарского писателя Гумера Баширова «Честь», удостоенный Государственной премии, принадлежит к лучшим произведениям советской литературы о колхозной деревне в годы Великой Отечественной войны. Герои Г. Баширова — это те рядовые труженики, без повседневной работы которых ни одно великое дело не совершается в стране.Психологически правдивое изображение людей, проникновенный лиризм, картины природы, народные песни придают роману задушевную поэтичность.


Рекомендуем почитать
Грозовыми тропами

В издание вошли сценарии к кинофильмам «Мандат», «Армия «Трясогузки», «Белый флюгер», «Красные пчёлы», а также иллюстрации — кадры из картин.


Белый голубь

В книгу вошли четыре рассказа для детей, которые написал писатель и драматург Арнольд Семенович Кулик. СОДЕРЖАНИЕ: «Белый голубь» «Копилка» «Тайна снежного человека» «Союзники».


Шумный брат

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Цветы на пепелище

В книгу вошли две повести известного современного македонского писателя: «Белый цыганенок» и «Первое письмо», посвященные детям, которые в трудных условиях послевоенной Югославии стремились получить образование, покончить с безграмотностью и нищетой, преследовавшей их отцов и дедов.


Пуговичная война. Когда мне было двенадцать

Так уж повелось испокон веков: всякий 12-летний житель Лонжеверна на дух не переносит обитателей Вельранса. А каждый вельранец, едва усвоив алфавит, ненавидит лонжевернцев. Кто на уроках не трясется от нетерпения – сбежать и проучить врагов хорошенько! – тот трус и предатель. Трясутся от нетерпения все, в обеих деревнях, и мчатся после занятий на очередной бой – ну как именно он станет решающим? Не бывает войны без трофеев: мальчишки отмечают триумф, срезая с одежды противника пуговицы и застежки, чтоб неприятель, держа штаны, брел к родительской взбучке! Пуговичная война годами шла неизменно, пока однажды предводитель лонжевернцев не придумал драться нагишом – позора и отцовского ремня избежишь! Кто знал, что эта хитрость приведет затянувшийся конфликт к совсем не детской баталии… Луи Перго знал толк в мальчишеской психологии: книгу он создал, вдохновившись своим преподавательским опытом.


Синие горы

Эта книга о людях, покоряющих горы.Отношения дружбы, товарищества, соревнования, заботы о человеке царят в лагере альпинистов. Однако попадаются здесь и себялюбцы, молодые люди с легкомысленным взглядом на жизнь. Их эгоизм и зазнайство ведут к трагическим происшествиям.Суровая красота гор встает со страниц книги и заставляет полюбить их, проникнуться уважением к людям, штурмующим их вершины.