Родимый край - зеленая моя колыбель - [12]
Обегав вдоль и поперек весь майдан, мы остановились возле скакунов, нетерпеливо бивших землю копытами. Здесь полно хлопот и забот. Мальчишки, которым предстояло ехать на скакунах, поснимали обувку, чтоб весу лишнего не иметь, в одних чулках остались, чтобы в уши не надуло, повязались платками. Хозяева лошадей, кажется, вовсе потеряли покой — то уздечки на них подправят, то по холке погладят, тревожатся.
Чуть в сторонке сидят на корточках старики, ждут, когда скачки начнутся. У них — своя беседа.
— Откуда нынче коней-то запускать будут? — интересуется один. — От Нурмы или Мунчалковой опушки?
— Скажешь тоже, с Мунчалковой опушки! Это что тебе, козлиные скачки? Ты гляди, тут же настоящие аргамаки есть! Один гнедой Нимджа́на чего стоит!
— Ай-хай, Нимджанов-то гнедой как подобрался. Потоньшал! И живот подтянуло!
— Зато в груди просторен, дых у него вольный! Животом подборист, а в груди широк!
— В достатке ведь дело. В хлебушке. Ты голову ломаешь, как бы концы с концами свести, а Нимджан небось за зиму сколько овса да сколько хлеба жеребцу скормил!
— Ове-ос… Иного коня не токмо овсом — халвой корми, все одно толку не будет. Сказал бы, порода хороша, кровей, мол, настоящих, — это другое дело.
— Да, бывают такие легкокостные, ну прямо на крыльях летят!
Опять те же таинственные крылья. Позабыв обо всем, мы подбираемся ближе к скакунам и ощупываем взглядом их плечи, спины…
IV
В середину майдана важно прошел староста. Он в черном легком бешмете, в ичи́гах с кяу́шами[11]. На груди у него большая медная бляха. Ни саляма никому не сказал, ни доброго взгляда не кинул, только дядю Гибаша, затеявшего борьбу подростков, знаком подозвал к себе.
— Не подлезай под грудь, не плутуй! — шумнул дядя Гибаш на кого-то из ребят и, поддав по заду парнишке, который подставил ногу противнику, подошел к старосте.
— Хватит с ребятней возиться! — сказал староста, почесывая жидкую бороденку. — Выкликай борцов!
— Так ведь всему свой черед! Сперва мальцы, потом старшие, — ответил дядя Гибаш, но тотчас же принялся наводить порядок. — Назад, подай назад! — Он шел по кругу, слегка ударяя палкой по ногам усевшихся впереди людей. — Не видите, что ль, до самой середки доперли! А ты что истуканом встал? Тебе говорят — отходи назад!
Пока мы бегали туда-сюда, пробивались в круг, началась настоящая борьба. Все-таки, потолкавшись, потыркавшись, мы пролезли в такое место, откуда можно было углядеть и широкие спины борцов и багровые от натуги их лица.
— Хайт! — вскрикнул вдруг кто-то из борцов.
В воздухе качнулись ноги, а в следующее мгновение обладатель этих ног хлопнулся на землю.
— Готов, готов! — раздались голоса. — Здорово его положил айбанец, молодчина!
Айбанец, выпятив грудь, ходил по кругу и спесиво поглядывал на толпу, ожидая следующего борца.
Долго ждать его не заставили. На майдане появился приземистый, плечистый парень. Желтая рубаха на нем была нараспашку, и руки висели длинные, вроде бы даже ниже колен.
— Качинский джигит, из Ка́чи!
— Ну, этот обломает хребет айбанцу!
— Ха! Еще бы не обломать! — прогундосил Сарни́к Галимджа́н. — Он же крючник! Ему что, он двадцать пудов играючи носит.
Сидевший у самого круга близкий мой родич Мухамметджан-джизни́[12] —«солдат» по прозвищу, — обернулся к Сарнику, бросил через плечо:
— Прибавь малость! Я сам видел, как он куль в двадцать пять пудов ворочает!
— Ну, готов, стало быть, айбанец! Мешок-то он захватил — кости собрать?
Посмеялись, пошумели… Борцы между тем схватились не на шутку. Народ заволновался, по рядам то и дело прокатывался гул. Боясь упустить момент, когда один из борцов отрывает противника от земли и перекидывает через себя, каждый старался протиснуться вперед. Мы тоже смотрели во все глаза, но все равно проглядели. Вдруг толпа качнулась, ахнула, а борец из Айбана уже лежал где-то на дальнем краю.
Неторопливой, развалистой походкой крючник отошел в сторону и присел на корточки.
Кто-то даже языком прищелкнул:
— Ох, и здоров, прах его возьми! На шею гляньте! Гляньте на руки! Как ляжки толстые!
— Ха, еще бы не толстые! — хохотнул Сарник. — Думаешь, он мало бараньих туш за весну прикончил? — И, почесав красную, как медь, голову, добавил: — Мы бы тоже не отказались, да кто их знает, в каких стадах наши овцы бродят.
Кажется, не по душе пришлась Мухамметджану-солдату его шутка. Он почмокал губами, будто слова свои на вкус пробовал, и, обернувшись, сказал Сарнику:
— Так тебе и пригнали, отворяй ворота шире! Да голопасами, которые, разинув рты, ждут, что им с неба все посыплется, мир полон! — В этот момент он заметил, что никто против качинского борца не выходит, и совсем расстроился: — Да разве это дело? Где же наши джигиты?
Тут все в один голос стали вызывать Ахата:
— Выходи, Габдельахат, не позорь Янасалу!
Ахат с безразличным видом стоял в стороне и с кем-то разговаривал. И даже когда весь майдан подхватил его имя, он только рукой отмахнулся. Люди, однако, еще упорнее принялись уговаривать его:
— Не томи народ! От сердца тебя просят!
Сэлим и здесь не удержался, распустил язык. Ходят толки, что Сэлим завидует Ахату, что они из-за Уммикемал-апай враждуют. Может быть… А у Сэлима уже язык заплетается и глаза окосели.
Роман известного татарского писателя Гумера Баширова «Честь», удостоенный Государственной премии, принадлежит к лучшим произведениям советской литературы о колхозной деревне в годы Великой Отечественной войны. Герои Г. Баширова — это те рядовые труженики, без повседневной работы которых ни одно великое дело не совершается в стране.Психологически правдивое изображение людей, проникновенный лиризм, картины природы, народные песни придают роману задушевную поэтичность.
Пусть вас не удивит, что о серьёзном и опасном путешествии на плоту «Тайти Нуи» через Тихий океан вам рассказывает в этой книжке очень независимый весьма наблюдательный и не лишённый юмора кот по имени Чилито. Все полезные сведения, какие он сообщит вам, точно проверены и руководителем научной экспедиции Эриком де Бишопом, и Хайме Бустосом Мандиолой. Обо всём остальном вы сможете судить сами, прочитав эту весёлую и серьёзную повесть.
В основу произведений, помещенных в данном сборнике, положены повести, опубликованные в одном из популярных детских журналов начала XIX века писателем Борисом Федоровым. На примере простых житейских ситуаций, вполне понятных и современным детям, в них раскрываются необходимые нравственные понятия: бескорыстие, порядочность, благодарность Богу и людям, любовь к труду. Легкий занимательный сюжет, характерная для произведений классицизма поучительность, христианский смысл позволяют рекомендовать эту книгу для чтения в семейном кругу и занятий в воскресной школе.
О том, как Костя Ковальчук сохранил полковое знамя во время немецкой окупации Киева, рассказано в этой книге.
В книгу вошли рассказы, сказки, истории из счастливых детских лет. Они полны нежности, любви. Завораживают своей искренностью и удивительно добрым, светлым отношением к миру и людям, дарящим нам тепло и счастье.Добро пожаловать в Страну нежного детства!
У девочки Насти, только что ставшей второклассницей, наступила пора первых в ее жизни летних каникул. И она отправилась проводить их на даче у бабушки. Но если ты мечтательница и отдыхаешь от всяких школьных дел, то обыкновенный дачный отдых может легко превратиться в опасное волшебное приключение. Когда в твою жизнь ворвутся и лешие с водяными, и летающие верблюды, тебе придется познакомиться и с Серым волком, и взмыть в небо на ковре-самолете. А все из-за того, что всего лишь попытаешься сорвать красивый цветок… Взрослый писатель Анатолий Курчаткин написал детскую повесть-сказку по сюжету, который подсказала ему внучка, – интереснейшая получилась история.
В книгу «Солнечный ручеёк» вошли удивительные, искренние рассказы, полные света и добра.Они учат детей сердечным отношениям с родными и близкими людьми, с домашними питомцами, учат любить и ценить красоту окружающего мира, а ещё – фантазировать и мечтать.