— В магазин ходил? Молодец, мужик самостоятельный! — похвалил я.
— Подумаешь! Кому же еще, — ворчливо отозвался Мишка. — Дома никого нет, все на работе.
И он поглядел на меня исподлобья, в точности как Лидка. А я-то считал, что между ними сходства никакого нет. Лидка длинная, худая, а братец Мишук, наоборот, плотный крепыш. И характеры у них разные…
— Как Лида поживает? Небось всех зверей там перевоспитала? — поинтересовался я.
Мишка трудно засопел.
— Не. Они ее.
— Как так?
— Она старалась, а они все равно… Один там даже оплевал Лидку. Верблюжонок.
— Неужели Гришка?
— Ага. Она все заботилась, воспитывала, хлеб из дому таскала, а он подрос да и оплевал.
Мишук жалостно шмыгнул носом, но тут же насупился, умолк и, как подобает мужчине, пошел своей дорогой.
— Сестре привет передай! — крикнул вдогонку я.
Дельфина дома не было, мать сказала, что он пошел в кино на семичасовой. Было полседьмого, я помчался к нашему кинотеатру. Витьку увидел еще издали, он стоял около входа и нетерпеливо поглядывал на часы. Джинсы на нем были новые, с иностранным ярлыком на заднем кармане, рубашка яркая, с голубыми разводами.
— Здорово, Дельфин! Ну и ну! Стиляга, больше никак не назовешь.
— Сергей! Приехал наконец! А я уж заходил к тебе. Позавчера был, что за черт, думаю, куда он там провалился…
— А я иду сейчас, а навстречу Мишка. Вспомнилось, знаешь, как мы в зоопарке-то… Помнишь? Вот смеху было!
Я принялся было хохотать, но заметил, что Дельфин в общем-то не очень-то разделяет мое веселье. Прищурился как-то озабоченно, по сторонам оглядывается, на часы смотрит.
— Ты что, ждешь кого-нибудь?
— Да вот Карякина просила билетик взять.
Дельфин отвернулся, как бы вглядываясь в толпу, пригладил рукой белесые гладкие волосы. Мне показалось — он немного смутился.
— Кстати, что там случилось с Лидкой? — Я торопился спрашивать, стрелки часов передвинулись уже на без десяти. Что-то Мишук рассказывал, я не понял. Что, она теперь в зоопарке не работает?
— Нет.
— Сама ушла или…
— Сама. Видишь ли, она со зверями все-таки не сработалась.
— Как так?
Витька беспокойно оглянулся.
— Да ты ведь знаешь, она какая. Все напрямик, всерьез… А там все-таки звери. Как ни говори.
— Но, я думаю, навоз-то убирать все равно…
— Да ведь Лидка же! Ей все мало. Обидят кого, еду сожрут у слабого или побьют… Удав проглотил живьем кролика, обезьяны морды друг другу побили, она и психует. А тут еще любимчик Гришенька в благодарность за все заботы плюнул, да и наподдать пытался. Подрос, возмужал верблюдик, агрессивный стал. В общем, не сработалась, ушла. Давно бы надо…
Из кинотеатра донесся звонок, публика торопливо начала втискиваться в двери.
— Опаздывает, — сказал я.
— Значит, не придет, — констатировал Дельфин. — Она, знаешь, любит пораньше…
Я украдкой взглянул на Витьку. «Любит пораньше». Не в первый раз, значит, в кино ходят вместе. Подозрительно.
Уже давали три звонка. Мы заторопились в зрительный зал, уселись с краю, на свободные места.
— А сейчас не работает? — продолжал я.
— Почему? Работает. Ваша Юлия Михайловна устроила ее к себе в контору. Секретарем-машинисткой. Я думал, ты знаешь… Уже целый месяц работает…
Фильм был дурацкий, про какого-то алкоголика-слесаря. Слесарь этот только и делал, что пил-гулял. Причем гулял он без всякого восторга, даже без малейшего удовольствия. Будто жвачку жевал. И ради такого времяпрепровождения слесарь где попало хапал трешки, пятерки. Унылый тип! Его полюбила такая же унылая девица. Как только героиня эта появилась в кадре, мы переглянулись и фыркнули. Дельфин прошептал мне на ухо:
— Не сахар!
Я был полностью согласен с ним. Можно было понять слесаря, который никак не желал влюбляться в эту дурочку, но уж совсем трудно понять девицу: ну что нашла она хорошего в безнадежном алкоголике, рваче и, в сущности, ненормальном типе?.. Все это тянулось целых две серии, под конец совсем надоело сидеть в духоте. Было бы из-за чего. По-моему, если уж снимать фильмы, то обязательно про ярких, смелых людей. Ну, если и не про смелых, то хотя бы чем-то интересных, выдающихся. Так, чтобы захватывало, чтобы потом было о чем поспорить. А тут мы вышли из кино какие-то расслабленные. Разговаривать не хотелось, молча дошли до моего дома.
— Поднимемся? — пригласил я. — А то, хочешь, давай к Лидке зайдем, узнаем, почему не явилась?
Заходить к Карякиным не пришлось — все семейство находилось у нас на кухне. Еще от самых дверей мы услышали причитания тети Ани:
— И что это такое, господи! Хоть бы вы разобрались, Юлия Михайловна, мне уж и совсем непонятно, что с ней такое! Оттуда ушла, отсюда выгнали. Просто напасть какая-то…
— Да это все недоразумение! — сказала мама. — Надо сходить, выяснить, в чем тут дело. Я уверена, что никто и не собирается увольнять Лиду. Девочка она тихая, в конце концов, работник новый, ее учить надо…
— Тут нечего и выяснять, — оборвала Юлия Михайловна. — Факт остается фактом…
Мы остановились около кухонной двери. Страсти были накалены, и на нас просто не обратили внимания.
Тетя Аня сидела на табуретке и плакала. Хмурый Мишка жался у ее коленей. Лида стояла, прислонясь к стене, опустив голову.
