Род князей Зацепиных, или Время страстей и казней - [122]

В ожидании появления этих достойных партнёров, а также пока Лесток кончит своё тинтере, Левенвольд сел в экарте с Генриковым. Игра была для него слишком ничтожная: два золотых партия. А Левенвольду хотелось большой игры, хотелось ощущений, чтобы отвлечь свои мысли от политики; хотелось рассеяться перед надеждами на то, что завтра же может быть осуществлено, именно что Миних будет спущен в Малороссию и что затем, содействуя Остерману и принцу Антону в их намерениях, он получит государственное значение. «Ведь тогда, пожалуй, и поиграть не удастся, — подумал он, — хоть какое-нибудь, да дело, верно, будет, поэтому, пока на свободе…» Думая об этом, он предложил присутствующим, не угодно ли кому держать против него. Но никто не отвечал. Оно и понятно: все знали, что Генриков в экарте играет несравненно слабее Левенвольда.

Молодой Зацепин в это время играл с Лопухиным в шахматы. Игра была безо всякого интереса. Князь Андрей Васильевич на интерес ни во что не играл; тем не менее игра эта задевала самолюбие игроков, особенно потому, что в обществе того времени существовало мнение, что быть хорошим шахматным игроком может только очень умный человек. Когда Левенвольд вызывал посторонних держать против него, то Зацепин подумал: «Хорошо бы наказать этого проклятого ферфлюхтера за его прошлую дерзость и доставленные мне неприятности и препятствия».

Мысль эта могла явиться в голове князя Андрея Васильевича тем естественнее, что хотя Левенвольд, ввиду милости к нему покойной государыни особого внимания, оказываемого всем герцогским семейством и вообще успеха в свете, наконец, ввиду того, что он должен был хотя наружно показывать, что он благодарен за брата, — был с ним весьма вежлив, но было видно, что сцены приезда его в Петербург он вовсе не забыл. Он постоянно держал себя в рассуждении его весьма серьёзно и сдержанно. Мстительный характер и заносчивость Левенвольда не давали ему покоя, напоминая, что он должен был выслушать дерзкий ответ этого негодного русского мальчишки. Он злился, выходил из себя, вспоминая, что этот дикий русский молокосос смел угрожать ему, «немецкому барону и графу», смел так с ним разговаривать, и за такой разговор он, немецкий барон и граф, не мог его не только как следует проучить, но ещё должен теперь благодарить; видите, он с ним в великодушие играть вздумал, брату помочь.

«Неважное дело бросить сотни две-три золотых, — подумал молодой Зацепин. — Попробую, а уж если мне повезёт, задену же я его, да так, что он не будет знать, как со мной и разделаться!»

Думая так, князь Андрей Васильевич сказал:

— Если вашему сиятельству угодно, я держу против вас сто золотых!

Левенвольд, взглянув на него, подумал:

«Вот бы хорошо обыграть его хорошенько. Перво-наперво, наказать бы дерзкого мальчишку, а потом — начнёт играть, кружок играющих увеличится, в обороте игры приливу больше будет! У него же, говорят, денег не занимать».

Но, думая это, Левенвольд сказал:

— Не много ли будет на одну партию сто золотых?

— Как угодно вашему сиятельству, а менее я держать не стану! — отвечал Зацепин.

— Играть так играть! — проговорил Лопухин.

— Хорошо, идёт сто золотых! — с внутренней досадой отвечал Левенвольд. Он подумал: «Нельзя упускать случая, нужно воспользоваться! Нет никакого сомнения, что Генриков далеко ниже меня по игре в экарте».

— Что, князь, не выдержали, начали? — обратились было многие к Зацепину. Он не смутился этим, а шутливо отвечал:

— Совсем нет! Я держу собственно для того, чтобы доставить удовольствие его сиятельству, который, я знаю, не любит маленькой игры!

Лопухин спросил, не бросить ли им их партию.

— Это зачем? — возразил Зацепин. — Мы можем продолжать! — И, обратясь к Генрикову, он просил его сказать, когда он проиграет, а сам углубился в свою шахматную игру.

Левенвольд первую игру взял все пять взяток и отметил два очка.

— Плачут ваши сто золотых! — сказал Генриков Андрею Васильевичу.

— Пусть их себе плачут! — проговорил Андрей Васильевич, стараясь не обращать на игру Генрикова ни малейшего внимания и углубиться вполне в шахматные соображения.

«Ведь дядя говорил, что нет ничего мещанистее, как дрожать за свои деньги», — подумал он, подвигая королевскую пешку.

Вторую игру Генриков поравнялся. Он открыл короля и взял три взятки. Следующая игра была тоже Генрикова. У него стало четыре очка, тогда как Левенвольд оставался при двух. Четвёртую игру сдавал Левенвольд и дал Генрикову короля на руку. Партия была выиграна Генриковым.

— Вы выиграли, князь! — сказал Генриков Зацепину.

— Прекрасно! Прикажете, ваше сиятельство, пароль? — спросил Зацепин у Левенвольда, делая конём шаг даме.

Левенвольда задело за живое.

— Хорошо, — сказал он, — идёт ваш пароль!

Партия опять была выиграна Генриковым.

— Вы выиграли, князь, — сказал Левенвольд. — Сколько вам угодно теперь?

— Всё!

Левенвольд опять согласился и опять проиграл.

— Угодно опять на всё? — спросил князь Андрей Васильевич, когда ему сказали о выигрыше.

— Не ограничиться ли, князь, четырьмястами? — спросил Левенвольд.

— Нет. Или всё, или ничего! — отвечал князь Зацепин. — Иван Степанович прав, говоря: играть так играть! Как прикажете?