Роботы божьи - [28]

Позволив слушателям наговориться, Петр откашлялся и сказал всем:

― Спасибо, что пришли сегодня. Мы заканчиваем, но прежде я должен сделать объявление. Боюсь, оно вас не обрадует.

Шепот в зале стих, все замерли в ожидании. ― Я получил сегодня утром официальное письмо из секретариата мастера Лафебра, ― сказал священник, доставая из кармана штанов сложенный вчетверо лист электронной бумаги.

Тряхнув, он развернул его и показал аудитории. Никто, кроме Егора и Мишки, не умел читать, но все заметили большую голографическую печать гранд мастера, представлявшую собой нечто среднее между священным знаком "Ом" и символом гулловского доллара.

― Меня, как и остальных священников во всем мире, уведомили о том, что наша Церковь продана. Консорциум инвесторов во главе с корпорацией Гулл приобрел контрольный пакет акций у семьи гранд мастера Кожейко. Сделка одобрена комиссией по ценным бумагам. Начиная со вчерашнего дня, Церковь адвайты принадлежит новым владельцам.

В зале повисла мертвая тишина. Были слышны лишь кашель девушки-отличницы и тихая возня детей на полу.

― Что теперь будет? ― спросил кто-то из верующих.

― Не знаю, ― с грустью сказал Авдеев. ― В письме сказано, что новые собственники не станут предпринимать радикальных шагов. Они заверяют, что не собираются менять доктрину Церкви и персонал в течение полугода. Обещают перезаключение контрактов, компенсационные пакеты... Я мало в этом понимаю, если честно.

― Но зачем Гуллу наша церковь?

Священник пожал плечами.

― Я разговаривал с парой коллег из московских приходов. Они считают, что Гуллу нужны наши здания, ― сказал он.

― А вы что думаете?

― Не знаю. Это слишком неожиданно. Единственное, что мне приходит в голову, кроме зданий ― конкуренция Гулла с халифатом Фейслук. У тех и у других есть виртуальные страны. Обе корпорации скупают уцелевшую землю, а Гулл еще содержит собственную армию. Лишь в одном Фейслук пока впереди: в религии. У халифата есть ислам, у Гулла не было ничего... до вчерашнего дня. Должно быть, у них появились свободные средства и они решили восполнить пробел. Если моя догадка верна, нас ждут большие перемены. Гулл наверняка захочет изменить доктрину и всю теологию. Впрочем, в письме они просили не обсуждать эти вопросы с паствой. Все останется как есть еще на полгода, пока инвесторы будут принимать дела.

― Почему нас не предупредили?! Как мог Лафебр согласиться с продажей?.. А если они выгонят нас из храма и устроят тут новую религию? ― перебивая друг друга, взволнованно спрашивали верующие.

― Тише, тише, ― попросил Авдеев. ― Лафебр не управляет делами, этим занималась нанятая потомками Кожейко финансовая компания. Она и приняла решение о продаже. Гранд мастер уже много лет не принимает участия в наших заботах. Он стар и довольствуется ролью, как раньше говорили... ― он посмотрел на Мишку ― ...свадебного генерала.

Священник возвысил голос, стараясь придать его звучанию оптимизм.

― Дорогие мои! Наступает момент, когда мы сможем проверить истинность нашей веры. Я хочу, чтобы вы смотрели в будущее с оптимизмом, невзирая на обстоятельства. Если наша вера сильна, все в конечном итоге устроится к лучшему. На этом закончим. Прошу освободить зал, чтобы мы успели привести его в порядок перед следующей группой. До встречи через неделю.

Авдеев встал с кресла-трона, давая понять, что мероприятие окончено. Верующие тоже начали подниматься, с шумом двигая стулья. Егор продолжал сидеть, уставившись в спинку впереди стоящего стула. Новость ввергла его в прострацию. Посещения храма составляли привычную часть его отлаженной жизни. Он терпеть не мог перемен, особенно внезапных. "Что будет с Авдеевым, если его уволят? ― с печалью подумал Егор. ― Куда его возьмут, он же инвалид... В другую церковь? Никто не берет священников от конкурентов, любая церковь предпочтет готовить кадры с нуля". Кто-то задел Егора, он очнулся от невеселых мыслей, подобрал с пола ранец и встал.

Верующие почти разошлись. Несколько человек в дальнем конце зала наводили порядок, поправляя стулья и собирая разбросанные на полу подушки. Среди них была Нина. Увидев ее, Егор замер, забыв обо всем. Он уставился на девушку, пожирая ее влюбленным взглядом. К счастью, занятая уборкой, она этого не замечала.

О, эта нежная бледная кожа!.. Эти припухлые губки, поджатые, словно от обиды... длинный прямой носик, столь чудно сочетающийся с волнующим маленьким подбородком! Круглые ушки, которые так хочется погладить, и задумчивые бездонные глаза ― сегодня еще печальнее, чем обычно. Ее волосы были скручены в узел на затылке. Когда она наклонялась, чтобы поднять очередную подушку, выскочившая темная прядь падала на лицо, пряча от Егора ее большой лоб. Пожалуй, он портил бы иную девушку, но не ее; напротив, она казалась ему бесконечно милой. Он почувствал, как сильнее забилось сердце, а ладони стали влажными.

"Так она была здесь все это время! Сидела за колонной, вот почему я ее не увидел". Егор стоял в оцепенении. Его намерение познакомиться с ней во что бы то ни стало стремительно теряло силу. "Если бы не новость священника... так не вовремя, ― потерянно думал он. ― Убил меня этой продажей церкви. Как я теперь подойду к ней ― с кислым видом и с таким настроением? Что я ей скажу?"