Робким мечтам здесь не место - [5]

В конце концов я увидел отца, стоявшего на носу маленькой арабской рыбацкой лодки и с энтузиазмом махавшего мне и брату; он так сильно загорел со времени нашей разлуки. Рядом с ним стоял капитан судна, высокий араб в широких, развевающихся на ветру штанах, собранных гармошкой. Мы поспешили в лодку и устремились к отцу, переполненные нерастраченной за два года любовью. Он отвечал тем же. Когда мы добрались до берега, я почувствовал, как солнечные лучи проникают сквозь мою толстую зимнюю куртку. Я закрыл глаза и вообразил, что приятное тепло было приветствием лично мне, приветом от солнца, заждавшегося меня здесь. В тот момент, ступив из лодки на землю, я понял, что нашел дорогу домой.

Земля Израиля отлично подходила мне. Со временем я почувствовал, что отрываюсь от старой жизни, как будто Вишнево было коконом, а теперь у меня выросли крылья. Я перестал носить куртки и галстуки, сменив их на рубашки с короткими рукавами. Я наблюдал, как моя кожа темнеет под чистейшим синим небом, и никогда не чувствовал себя большим сыном Израиля, чем в тот день, когда вернулся домой загорелым. Я по-прежнему любил книги, читал их с неменьшей страстью и интересом, но теперь делал это в тени платана в парке или на песке у кромки моря.

* * *

Я был приведен к присяге как девятый президент Израиля 15 июля 2007 г. Мне было восемьдесят три года. Кульминация карьеры, сопряженной с жизнью целого государства, последняя возможность послужить людям. Стоя на трибуне, принимая присягу, я думал о Вишнево, вспоминал о том, с чего началось мое путешествие. У меня было безграничное воображение одиннадцатилетнего мальчика, но даже в самых смелых мечтах я никогда не думал, что окажусь в такой роли.

На торжествах тем же вечером ко мне подошел молодой человек, с которым я никогда прежде не встречался, и сразу заговорил с характерной израильской откровенностью, которой я не мог не восхищаться.

– Господин президент, при всем уважении, скажите, почему после столь долгой карьеры вы продолжаете работать в таком возрасте?

– Почему я служу? – спросил я. – Полагаю, я никогда не рассматривал другие варианты.

Это правда. Сколько себя помню, сионизм всегда был ядром моей идентичности и служение во имя его успеха было внутренней потребностью. К восьмидесяти годам это служение привело меня к президентству – после шести десятилетий в израильской политике. Но когда я отметил совершеннолетие в Палестине, служение, которое я себе представлял, не было связано с работой в правительстве; это был труд в полях, освоение земли, создание общества нового типа. Я хотел быть кибуцником и никем другим.

Самый первый кибуц, Дгания[11], был основан группой молодых людей, покинувших Европу, в долине реки Иордан в 1910 г. Они пришли туда с грандиозными планами не только построить поселения, но и воплотить в жизнь мечту о сионизме. Кибуцы прежде всего представляли собой сельскохозяйственные коммуны, поселения, где люди работали на износ, обрабатывая каменистую почву и осушая зловонные болота. Это были первопроходцы, которые трудились изо дня в день, чтобы превратить непригодный для жизни край в цветущий. Дгания вдохновляла других, и бесплодные территории Изреельской и Иорданской долин оказались усеяны процветающими общинами. Здесь было около тридцати кибуцев, когда я иммигрировал в Израиль, и вскоре появились еще. В самых суровых условиях поселенцы изменили ландшафт, насадили пальмы[12] и полевые культуры, разбили сады и развели домашний скот. Они сделали пустыню красивой и обильной, тем самым убедив нас в безграничном потенциале страны. Все годы, предшествовавшие возникновению государства, у нас было сильное руководство, и мы закладывали основы для государственных институтов и формирования правительства. В то время – и по необходимости – именно кибуцы стали нашими центральными учреждениями – не только из-за того, что обеспечивали прибывших урожаем, и не только благодаря продуманному устройству, но и потому, что они взяли на себя основные функции: управление поселениями, иммиграцией и организацией нашей обороны. И хотя каждый кибуц имел свои особенности, в целом они отвечали главной идее. Стремясь реализовать сионистскую мечту, первопроходцы также пытались переосмыслить устройство общества, основанного на равенстве и сотрудничестве, справедливости, коллективной собственности и жизни в коммунах.

Я наслаждался жизнью в Тель-Авиве, во второй половине дня катался на велосипеде по улицам, пересчитывал новые здания, отмечал ежедневный ход строительства. Но именно удаленные кибуцы покорили мое сердце. Я присоединился к молодежному движению еще в средней школе, благодаря чему встретился с величайшими представителями еврейской нации и стал учиться у них. В школе мы постигали науки, а в молодежном движении мечтали. После долгих детских лет, когда я воображал жизнь первопроходцев, я пришел к убеждению, что нет более важной миссии, более высокого призвания, чем присоединиться к ним. Я хотел сменить городской шум на тишину полей, чтобы стать частью борьбы за преобразование земли. Со временем лидер нашей группы, Эльханан Ишай, осознал путь, которым я стремился идти, и по своей доброте взял меня в помощники.