Робин - [14]

По-моему, Фанни решила опекать меня, как младенца, и мой гордый дух восстал бы против такого унижения, но мне хотелось научиться не вызывать отвращения, поэтому я послушно пошёл за Фанни.

Урок был трудным, скажу честно, и итогом его было то, что у меня затекла кисть руки, сжимавшей вилку, нервы перенапряглись от усилий усвоить дельные замечания моей учительницы, челюсти и губы устали из-за непривычки жевать с закрытым ртом, а желудок впервые узнал, что такое истинная сытость.

— Больше не хочешь? — спросила добрая девушка. — Тогда иди и за обедом не позабудь того, чему я тебя учила.

— Спасибо, Фанни, — поблагодарил я.

Я покинул её уютную комнатку с чувством любви к ближним, кротости и сонливости и отправился к себе, никого не встретив по дороге. Наверное, семья моего отца не стала открыто возражать против моего здесь появления из-за величины дома, ведь мы могли, если бы захотели, не встречаться друг с другом неделями.

Запертая дверь вновь вызвала было во мне интерес, и я даже проверил, очень ли она надёжно заперта, но потом решил, что у меня ещё будет время выспросить всё у Фанни, а пока мне можно будет позволить себе поспать, ведь не часто выпадает возможность хорошо выспаться.

К обеду леди Кэтрин не вышла, объяснив через свою горничную Агнесс, что у неё разболелась голова и она останется в своей комнате. Голова может разболеться у каждого, но я был уверен, что ей не хотелось сидеть за одним столом со мной. Это подстегнуло меня последить за тщательным соблюдением правил, которым научила меня Фанни. Я старался жевать с закрытым ртом, не втягивать в себя суп с хлюпаньем, не брать пищу руками и правильно держать вилку. Мой отец был рассеян и не заметил моих усилий, а его брат временами поглядывал на меня с откровенным интересом, да и отец Уинкл тоже обратил внимание на мои труды, а уж это, и правда, был тяжкий труд, а не вкусный и сытный обед. Или мне так показалось из-за желания, чтобы все поскорее заметили, что я уже перестал походить на свинью, а на самом деле никто не думал о моих новых навыках. Лишь в Фанни, подававшей на стол, я был уверен: она следила за мной и одобряла моё поведение.

В отсутствие леди Кэтрин мужчины преобразились и вели довольно живой разговор о каких-то книгах, визитах, незнакомых мне людях, одних из которых они видели на днях, а другие были мертвы чуть ли не сотню лет, а то и больше, но зато чем-то отличились. Иногда то отец Уинкл, то мистер Эдвард обращались с вопросами ко мне, и я отвечал то кратко, то обстоятельно, стараясь приноровиться к ритму беседы, так что эти господа могли теперь не думать о мире, из которого я пришёл, как о мире воров, убийц и отщепенцев, а понять, что и среди нас имеются достойные люди, и у нас существует свой кодекс чести. Слушая меня, отец Уинкл становился печально-строг, а мистер Эдвард проявлял живейший интерес. Только мой отец, ради которого я и старался, был невнимателен и думал о чём-то своём. Очевидно, о женщине, которую ударил Громила.

— Отец, та женщина, мисс Джулия, жива? — спросил я.

Я опять заметил, что моё обращение к отцу было неприятно мистеру Эдварду и отцу Уинклу. Ну, мистер Эдвард, наверное, просто завидует поступку брата, ведь далеко не каждый решился бы усыновить парня с улицы, а отец Уинкл как католик вообще лишён права иметь детей, вот его и сердит, когда другие этим правом пользуются, обретая родных и приёмных сыновей и дочерей, недаром он ко всем обращается со словами "сын мой", "дочь моя", словно это может поправить положение.

— Да, Робин, она пришла в себя и дала описание грабителя.

В голосе моего отца не было ни радости по поводу её спасения, ни привычной живости. Наверное, он слишком сильно за неё переживал и теперь никак не может оправиться. Но мне было не до этого. Женщина дала описание Громилы, значит, теперь его ищут. На кого прежде всего подумает Уолтер, когда обнаружит, что по его следу идёт полиция? Конечно, на меня, на Робина. Не стоит обольщаться надеждой, что меня не узнали в темноте. Громила узнает меня и с завязанными глазами. Выталкивая отца на улицу, я закричал, в подворотне свистнул, а уж мой «робингудовский» свист узнает всякий. Дело приобретает очень неприятный и опасный оборот. Счастье ещё, что я здесь, а не то Уолтер достал бы меня даже из-под земли. Пожалуй, мне не стоит и носа высовывать на улицу.

— Мистер Каттль, муж этой женщины, ищет мальчика, который позвал на помощь, и хочет отблагодарить его, — сказал мистер Эдвард.

— Прекрати, Нед, — недовольно возразил отец. — Ты же знаешь, что если он узнает, где сейчас живёт спаситель его жены, будет скандал, а мне надо избегать любого шума вокруг моего имени.

Отец Уинкл воззрился на него.

— Считайте, что я переменился, — раздражённо проговорил отец. — Считайте, что вам будет угодно, но у меня есть особая причина быть осторожным. Да и зачем Робину идти к Каттлю? Что ему не хватает здесь?

— Каттль — человек чести, — непонятно произнёс мистер Эдвард. — Он может дать мальчику больше, чем способен дать ты.

— У меня тоже есть особая причина туда не идти, — объявил я.

Отец изумлённо посмотрел на меня и засмеялся. На том разговор и кончился.