Робин - [15]

После обеда священник вцепился в меня, как клещ, увёл из столовой в какую-то комнату, которую назвал кабинетом, и часа два мучил меня расспросами и душеспасительными речами. Я отвечал, как положено, а сам смотрел на него и пытался понять, почему всё это вызывает у меня странное чувство, словно я когда-то подвергался подобной словесной атаке. Может, в раннем детстве мать приводила меня в церковь, и со мной беседовал священник? Любопытной, должно быть, женщиной была моя мать. Но помимо этих ощущений меня не оставляло беспокойство. Что-то в отце Уинкле меня настораживало, почти пугало, хотя, вроде бы, он был настроен доброжелательно и ничего неприятного не говорил.

Когда я был отпущен на волю, мне показалось, что прошла вечность, так изнурил меня непривычно долгий и обстоятельный разговор на темы, которых никогда не затрагивали в моём мире. Мне хотелось бегать, прыгать, лазить по деревьям, направить на что-то свою энергию, чтобы в движении и посторонних заботах успокоить растравленную душу. Лучшим средством для этого была бы дружеская драка, где обе стороны не испытывают друг к другу злости, а лишь меряются силами и сноровкой, но здесь подраться можно было бы лишь с поварёнком Сэмом, однако и силы были слишком неравны, и дружеской эту драку назвать было нельзя.

Я спустился вниз, прыгая, благо, никого не было видно, по ступенькам на одной ноге, и бесшумно прошёл мимо кухни.

— Я всё вижу! — раздался ворчливый голос.

— Добрый день, миссис Джонсон, — вежливо сказал я, желая задобрить толстуху-кухарку. — Меня только что отпустил отец Уинкл, и я ищу Фанни.

Я подумал, что упоминание имени священника смягчит старую мегеру.

— Фанни занята. Некогда ей с тобой возиться. А ты можешь не притворяться тихоней. Я вас, паршивцев, насквозь вижу.

Лучше бы она хотя бы наполовину увидела Сэма таким, каким увидел его я.

— Сэмми! — визгливо прокричала она. — Ленивый мальчишка! Сейчас тебе уши выдеру!

Мимо меня промчался поварёнок, таща что-то в ведре. Получив крепкую затрещину, он взвыл и с яростью обернулся ко мне. Опасаясь за целостность своих ушей, я тихонько отошёл от двери и продолжил свой путь.

Фанни в её комнате не оказалось, во всяком случае, дверь была заперта, и на стук никто не отозвался. Я миновал ряд дверей и дошёл до выхода. Что-то заставило меня напоследок оглянуться, и я заметил Сэма. Он сделал мне рожу, схватил себя за горло, закатил глаза и высунул язык, а я гордо повернулся к нему спиной и вышел за дверь. Я попал в обширный огороженный двор, миновал конюшню, сараи и огородом почти дошёл до решётки, когда услышал мягкий топот. Посмотрев в ту сторону, я замер. Ноги приросли у меня к земле, и во рту пересохло. По дорожке прямо на меня бежала огромная чёрная собака почти с меня ростом. Она не лаяла, не рычала, а молча гигантскими скачками приближалась ко мне, а мне некуда было деться. Что я мог сделать? Вступить в единоборство со зверем во много раз сильнее меня? Уголком глаза я заметил перекошенное от ужаса лицо старика за решёткой, выронившего лопату и нелепо воздевшего руки.

Моё имя было Робин, и назвали меня так в честь Робин Гуда. Я успел занять оборонительную позицию и приготовился вцепиться собаке в горло, когда она на меня кинется. Я напрягся, но мощное чёрное тело без труда сшибло меня с ног, тяжёлые лапы придавили к земле, и к самому моему лицу приблизилась страшная пасть. Пёс осторожно, с сомнением обнюхал меня, несколько раз ткнулся в лицо холодным мокрым носом и лизнул горячим шершавым языком. Я сел и даже осмелился погладить собаку по голове, а этот зверь, ещё раз обнюхав меня, даже вильнул хвостом, словно признавая во мне своего. Я посмотрел на старика за решёткой и обнаружил, что он схватился за сердце, словно пытаясь его удержать в груди, в остальном же выражает радость моему спасению. Жаль, поварёнок не видел моей победы над грозным противником. Представляю, какую рожу он скорчил бы, увидев моё торжество.

— Ты уверен, что не пострадал, мальчик? — спросил меня старик.

— Совершенно уверен, — ответил я. — Этот пёс не опасен.

— Он мог тебя разорвать. Разве тебя не предупреждали, что нельзя ходить сюда без предупреждения?

Видно, этот старик никак не мог оправиться от страха.

— Предупреждали, — соврал я, — но я не боюсь собак. Я умею с ними обращаться.

— Он признаёт лишь мистера Эдварда, миссис Джонсон, Фанни и меня, — продолжал старик. — Мы выпускаем его только ночью, и то не всегда, но сегодня, пока мистера Брауна нет, я сделал ему поблажку, а он чуть не наделал бед. Бессовестный ты пёс, Рваный.

— Мне кажется, что он не опасен, а просто одинок. Его все боятся, поэтому он сердится, — сказал я.

— Ты тот самый мальчик, которого привёл мистер Чарльз?

— Да, сэр. Меня зовут Робин. А кто вы? Я вас ещё не видел.

— Я служу здесь садовником. Служил при отце мистера Эдварда, а начинал служить ещё при его деде. Ох, и непреклонный был человек, мистер Хампфри Мидлтон! Всё бывало кричит: "Вениамин, почему это не сделал? Почему то не сделал?" И слушать не хотел, что каждый цветок своё требует. Вот при его сыне легче было, а уж мистер Бертрам в мои дела не вмешивался, царство ему небесное, да и мистер Эдвард тоже.