Тем временем гонец поклонившись протянул мне письмо, запечатанное личной печатью Ричарда:
— Ваше Величество! Вы знаете меня лично, и мой добрый король Ричард посчитал, что это будет надежнее любых верительных грамот.
Было видно, что он не может скрыть своего нетерпения и ждет, что я тут же примусь за чтение. Как бы ни так! Не стану я при посторонних читать столь важные бумаги. Вместо этого я отложила письмо в сторону и любезно пригласила его к столу, где и начала разговор о том, о сем…
Я видела, что ему этот разговор в тягость — видно, не часто ему приходилось вот так запросто беседовать с королевами, и к тому же это наверняка расходится с приказом, полученным им от своего сюзерена. Но именно поэтому я и занимала его разговором. Ричарду нужен ответ как можно быстрее? Ну, что ж, пусть подождет. Насколько помнится, ожидание быстро выводит его из себя…
Покончив с обедом и заверив посланца, что ответ не заставит себя ждать, я наконец-то осталась одна. У меня дрожали руки, и не хватало сил распечатать письмо. Кое-как сломав печать, я развернула послание моего дорогого супруга. О да, это писал он — его манеру ни с кем не перепутаешь! Столько цветистых комплиментов, велеречивых оборотов и нежных двусмысленностей написать под силу только ему. Но вот если убрать всю эту красоту, что же остается? Ответ был прост: моему дорогому супругу нужны были деньги. А я-то размечталась! Деньги, деньги… Без них не обойтись даже королю. Если учесть, что в течение двух лет, прошедших с нашей последней встречи, он не написал мне ни слова, деньги ему нужны были позарез. И взять их, видимо, больше было негде…
Он умолял меня продать полученный в наследство Монреаль, подкрепляя свою просьбу рассказами о том, какую неземную любовь он ко мне испытывает на самом деле. И что только роковые обстоятельства помешали ему выказать всю свою страсть и нежность на деле. Все это было в высшей степени куртуазно изложено, да только я — не глупая рыба тунец, и дважды на одну и ту же приманку не клюну! А он, видно, совсем забыл, какая я, раз рассчитывал поймать меня на такую наживку. В прежние времена он хотя бы помнил, что я отнюдь не глупа.
И что прикажете делать? Продать Монреаль? А ради чего, вернее — ради кого?! Ради человека, который повернулся ко мне спиной чуть ли ни в первую нашу ночь?
Не продавать Монреаль? И заслужить славу изменницы, неблагодарной и неверной супруги, которая бросила своего мужа-героя, символ рыцарства в трудную минуту? О, я хорошо знаю коварство и жестокость всей семейки Плантагенетов! Уж они постараются, чтобы о моем отказе стало всем известно! И известно именно в той версии, которая будет им на руку. От их черного семени всего можно ожидать… Во всяком случае, мне бы очень не хотелось, чтобы трубадуры распевали канцоны и сирвенты, посвященные «несчастному христолюбивому королю Ричарду и его жестокосердной супруге Беренгарии»…
Надо было что-то придумать… Но ничего в голову не приходило.
Всю ночь я не смыкала глаз. Сколько раз принималась за ответ и снова соскабливала написанное — и не передать… Наконец, ответ был готов. Он был полон нежности и куртуазности, содержал множество заверений в любви и преданности… но в нем не было ни одного конкретного слова о том, что я собираюсь делать с Монреалем. Конечно, если придется, я с ним расстанусь, но уж не так легко, как мог подумать мой дорогой муж. Вот только защитников у меня нет — разве что тот неведомый мне рыцарь из сновидения?..
Посланец, еще более румяный после крепкого сна и сытного завтрака, отбыл восвояси. А я принялась за прерванное вышивание. Капля крови, упавшая вчера на бедного рыцаря, побурела, и я без всякого сожаления укрыла ее стежками из ярко-синего шелка. Мой рыцарь приобрел не только новый плащ, но и недостающую левую руку, и опять был готов к схватке с драконом… Как жаль, что с моими врагами нельзя справиться при помощи иглы и ниток!
