Робеспьер на троне - [36]

Петр не имел ни стройного миросозерцания, ни определенного плана действий, совершенно не отдавал себе отчета в том, а что должно получиться из задуманного им того или иного мероприятия и всех мероприятий в целом.

С. Платонов пишет, что будто бы никто не считал Петра I человеком «бессознательно и неумело употреблявшим свою власть или же слепо шедшим по случайному пути». Так уж будто бы и никто!

П. Милюков, один из учеников Ключевского, в своих «Очерках по истории русской культуры» видит в реформах Петра только результат «случайности, произвольности, индивидуальности, насильственности».

Грандиозность затраченных средств всегда соединялась у Петра со скудостью результатов.

Не соглашаясь с такой оценкой реформы Петра Милюковым, Платонов считал, что роль Петра в проведении реформ «была сознательна и влиятельна, разумна и компетентна».

Но сам же Платонов в книге «Петр Великий» пишет:

«Но отпраздновав с большим шумом Азовское взятие, Петр вступает на новый путь — небывалых и неожиданных мер. Он задумывает экстренную постройку флота для Азовского моря, образование кадра русских моряков, создание европейской коалиции против «врагов креста Господня — салтана Турского, хана Крымского и всех бусурманских орд». Во всем этом порыве энергии было много утопического. Молодой царь считал возможным в два года создать большой флот; считал возможным в полтора раза для этой специальной цели увеличить податные платежи, лежавшие на народе; считал осуществимым одним своим посольством склонить к союзу против турок цезаря и папу, Англию, Данию и Пруссию, Голландию и Венецию.

Немудрено, что трезвые московские умы смутились, понимая несбыточность подобных мечтаний и тягость предположенных мероприятий. В Москве появились первые признаки оппозиции против Петра, и зрел даже заговор на его жизнь. Царь сумасброд и «кутилка», который «жил не по церкви и знался с немцами», бросался в необычные завоевательные предприятия и нещадно увеличивал тягло — такой царь не внушал никому никакого к себе доверия и будил много опасений. Петру приходилось принимать серьезные репрессивные меры перед своим отъездом заграницу, ибо созрел даже заговор на его жизнь. За недоумевавшими и роптавшими современниками Петра и позднейший наблюдатель его действий в этот период готов признать в Петре не зрелого политика и государственного деятеля, а молодого утописта и фантазера, в котором своеобразно сочетались сильный темперамент и острый ум с политической наивностью и распущенным мальчишеством».

С. Платонов считает, что только в первый период царствования Петра I серьезный историк может видеть в Петре I утописта и фантазера, а в дальнейшем Петр 1 стал и зрелым политиком и глубоким государственным деятелем. На самом же деле Петр на всю жизнь остался фантазером и удивительно непоследовательным деятелем, который создал невероятный сумбур и неразбериху во всех отраслях государственной жизни.

Революционная ломка русской культуры, русской государственности и русского быта шли, как все у Петра, случайно, без определенного плана и программы, от случая к случаю. И в этом нет ничего удивительного, вспомним только оценки, которые давал основным чертам личности Петра Ключевский:

«В Петре вырастал правитель без правил, одухотворяющих и оправдывающих власть, без элементарных политических понятий и сдержек».

«Недостаток суждения и нравственная неустойчивость».

Петр «не был охотник до досужих размышлений, во всяком деле ему легко давались подробности работы, чем ее общий план».

«Он лучше соображал средства и цели, чем следствия».

«До конца своей жизни он не мог понять ни исторической логики, ни физиологии народной жизни».

«В губернской реформе законодательство Петра не обнаружило ни медленно обдуманной мысли, ни быстрой созидательной сметки».

«Казалось сама природа готовила в нем скорее хорошего плотника, чем великого государя».

Как может правитель страны, обладающий такими душевными и нравственными недостатками, по мнению Ключевского, Соловьева, Платонова и других историков, стать все же «гениальным преобразователем»? Это уже непостижимая тайна их непостижимой логики. Объяснить странность этой логики можно только преднамеренным желанием изобразить Петра, вопреки собственным уничтожающим оценкам личности Петра и историческим фактам, гениальнейшим преобразователем.

По этой же самой «ученой методе» изображают «гениальными» государственными деятелями и Ленина и Сталина. Для нормально логически рассуждающего человека или оценки личности Петра неверны, или неверен вывод, который делают историки, называя государственного деятеля «без элементарных политических понятий», не умеющего понимать ни исторической логики, ни физиологии народной жизни гениальным человеком и великим реформатором.

Петр вытаскивал больные зубы и разбивал здоровые, выпиливал табакерки, строил корабли, вместо палача сам рубил головы стрельцам, метался по заграницам и по России. Всегда вел себя не так, как должен вести себя царь. Он был кем угодно, но только не русским православным царем, каким был его отец.

То малое, чего Петр добился, он добился ценой обнищания всей страны и гибели огромного количества людей. В этом он тоже очень похож на своих нынешних поклонников большевиков, которые всегда подчеркивают, что Петр Великий во имя процветания государства никогда не считался со страданиями отдельной человеческой личности.