Ритуалы плавания - [69]
Да и за Девереля я уже не переживаю так, как раньше. Совершенно очевидно, что я его переоценивал. Он, по-видимому, олицетворяет собой упадок древнего благородного семейства, так же, как Саммерс, судя по всему, станет основоположником нового. Взгляды мои требуют пересмотра. Я даже поймал себя на мысли, что не будь я столь любезно одарен вами, милорд, я вполне мог бы податься в якобинцы. Я? Эдмунд Тальбот?
Тут я припомнил собственное намерение свести Зенобию с преподобным Колли, чтобы избавиться от возможных последствий нашей с ней встречи, и исполнился презрением к самому себе. Розыгрыш вполне в духе Девереля. А ведь мы с ним об этом толковали, и он наверняка заметил мое сходство с тем самым лордом из благородного семейства. Я почувствовал, что краснею. Когда же это все кончится?!
И все-таки одно рождение не покроет две смерти.
Настроения на корабле тоскливые, потому что похороны, как затейливо их ни описывай, штука все-таки невеселая. Исчезновение Виллера тоже не прибавило пассажирам бодрости.
* * *
С тех пор как я, смущаясь, попросил Саммерса помочь мне стянуть сапоги, прошло два дня. Офицеры не сидят сложа руки. К примеру, Саммерс решил, что пассажиры с кормы тоже должны дать представление для всех остальных — словно бы мы гражданский, а не военный корабль. Уже создан комитет по подготовке праздника — с полного одобрения капитана! — что нежданно-негаданно отдало меня прямо в руки мисс Грэнхем! Опыт на редкость поучительный. Оказывается, эта красивая и достойная во всех отношениях дама исповедует взгляды, от которых кровь стынет в жилах! Для нее нет разницы между офицерской формой, краской, которой наши первобытные предки расписывали свои тела, и татуировкой, что наносят на себя дикари южных островов и Австралии! Хуже того, эта дочь каноника не видит особых отличий между индийским колдуном, северным шаманом и католическим священником в его пышном облачении! Когда я указал ей, что было бы справедливо включить в их число и представителей нашей собственной церкви, она ответила, что наши, по крайней мере, не так разительно выделяются среди обычных людей. Я был огорошен, не нашелся что ответить, и понял, почему мисс Грэнхем говорила с такой сокрушительной прямотой, только перед обедом, когда они с мистером Преттименом объявили о помолвке! Разумеется, в таких обстоятельствах дама могла позволить себе говорить что вздумается! Но какими же глазами она на нас смотрела! Я со стыдом припоминал собственные высказывания на эту тему и чувствовал себя школьником перед строгой учительницей.
Известие взбудоражило всех. Можете представить, какие поздравления посыпались на обрученных и какое шушуканье поднялось у них за спиной. Я понадеялся, что капитан Андерсон, угрюмейший из Гименеев, поженит их прямо здесь, на корабле, пополнив, таким образом, коллекцию церемоний, которые сопровождают человека в течение всей жизни — от колыбели и до могилы. Как ни странно, «молодые» действительно казались влюбленными друг в друга — видимо, сыграла роль схожесть во взглядах. Жаль, что Колли не дожил, посетовал Деверель — мог бы обвенчать их по всем правилам. В салоне тут же повисла напряженная тишина. Мисс Грэнхем, только что поделившаяся с вашим покорным слугой своими взглядами на духовенство вообще, могла бы и промолчать. Но вместо этого сурово заявила:
— Жалкий, низкий, падший человечишка!
— Полно, мадам… — вступился я. — «О мертвых или хорошо…» и так далее. Человек оступился разок — с кем не бывает? И человек-то, в общем, безобидный.
— Безобидный?! — почти что выкрикнул Преттимен. — Пастор — и безобидный?
— И я не о спиртном, — стальным голосом продолжала его невеста. — А о совсем другом пороке.
— Ну что вы, мадам… поверить не могу… вы, женщина…
— Вы ставите под сомнение слова дамы, сэр? — выкрикнул мистер Преттимен.
— Нет-нет! Разумеется, нет. Я просто…
— Успокойтесь, дорогой, прошу вас, пусть его.
— Нет, я не могу этого так оставить! Мистер Тальбот при всех усомнился в ваших словах, и я требую извинений.
— Что ж, — засмеялся я, — вы получите их незамедлительно. Не имел в виду ничего…
— И это называется священник! — кипел мистер Преттимен. — О его пороке мы узнали случайно — два матроса перебрасывали веревочную лестницу с мачты за борт корабля, а мы с мисс Грэнхем стояли у той же мачты в переплетении веревок — как они там называются?
— Тросы? Выбленки? Давайте спросим у Саммерса.
— Не имеет значения. Помните, мисс Грэнхем, мы как раз обсуждали неизбежность процессов, благодаря которым всеобщая свобода приведет ко всеобщему равенству, а затем и к… хотя это тоже не имеет значения. Матросы не заметили нашего присутствия, так что мы невольно подслушали их разговор.
— Курение — уже зло, мистер Тальбот, но этот человек зашел еще дальше!
— Помилуйте, мисс Грэнхем!
— Он приобрел привычку, которой могут похвастаться разве что темнокожие дикари!
— Неужто табак жевал? — тоном величайшего изумления обратился к ней Олдмедоу.
Его слова потонули во взрыве хохота.
— Так и есть, — вмешался в разговор Саммерс, который не присоединился ко всеобщему веселью. — В один из своих визитов, я обнаружил у пастора большую коробку листового табака. От сырости он покрылся плесенью, и я выбросил его за борт.
«Повелитель мух». Подлинный шедевр мировой литературы. Странная, страшная и бесконечно притягательная книга. Книга, которую трудно читать – и от которой невозможно оторваться.История благовоспитанных мальчиков, внезапно оказавшихся на необитаемом острове.Философская притча о том, что может произойти с людьми, забывшими о любви и милосердии. Гротескная антиутопия, роман-предупреждение и, конечно, напоминание о хрупкости мира, в котором живем мы все.
Одно из самых совершенных произведений английской литературы.«Морская» трилогия Голдинга.Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым – и существующим.Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии – жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.Фантазер Эдмунд – не участник, а лишь сторонний наблюдатель историй, разыгрывающихся у него на глазах.
Лейтенант потерпевшего крушение торпедоносца по имени Кристофер Мартин прилагает титанические усилия, чтобы взобраться на неприступный утес и затем выжить на голом клочке суши. В его сознании всплывают сцены из разных периодов жизни, жалкой, подленькой, – жизни, которой больше подошло бы слово «выживание».Голдинг говорил, что его роман – притча о человеке, который лишился сначала всего, к чему так стремился, а потом «актом свободной воли принял вызов своего Бога» и вступил с ним в соперничество. «Таков обычный человек: мучимый и мучающий других, ведущий в одиночку мужественную битву против Бога».
Роман «Шпиль» Уильяма Голдинга является, по мнению многих критиков, кульминацией его творчества как с точки зрения идейного содержания, так и художественного творчества. В этом романе, действие которого происходит в английском городе XIV века, реальность и миф переплетаются еще сильнее, чем в «Повелителе мух». В «Шпиле» Голдинг, лауреат Нобелевской премии, еще при жизни признанный классикой английской литературы, вновь обращается к сущности человеческой природы и проблеме зла.
Сборник "Сила сильных" продолжает серию "На заре времен", задуманную как своеобразная антология произведений о далеком прошлом человечества.В очередной том вошли произведения классиков мировой литературы Джека Лондона "До Адама" и "Сила сильных", Герберта Уэллса "Это было в каменном веке", Уильяма Голдинга "Наследники", а также научно-художественная книга замечательного чешского ученого и популяризатора Йожефа Аугусты "Великие открытия"Содержание:Джек Лондон — До Адама (пер. Н. Банникова)Джек Лондон — Сила сильных (пер.
«Двойной язык» – последнее произведение Уильяма Голдинга. Произведение обманчиво «историчное», обманчиво «упрощенное для восприятия». Однако история дельфийской пифии, болезненно и остро пытающейся осознать свое место в мире и свой путь во времени и пространстве, притягивает читателя точно странный магнит. Притягивает – и удерживает в микрокосме текста. Потому что – может, и есть пророки в своем отечестве, но жребий признанных – тяжелее судьбы гонимых…
В «Операции „Шейлок“» Филип Рот добился полной неразличимости документа и вымысла. Он выводит на сцену фантастический ряд реальных и вымышленных персонажей, включая себя самого и своего двойника — автора провокативной теории исхода евреев из Израиля в Европу, агентов спецслужб, военного преступника, палестинских беженцев и неотразимую женщину из некой организации Анонимных антисемитов. Психологизм и стилистика романа будут особенно интересны русскому читателю — ведь сам повествователь находит в нем отзвуки Ф. М. Достоевского.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.
Одно из самых совершенных произведений английской литературы. «Морская» трилогия Голдинга. Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым — и существующим. Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии — жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.
Одно из самых совершенных произведений английской литературы. «Морская» трилогия Голдинга. Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым — и существующим. Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии — жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.