Ритуальное убийство на Ланжероновской, 26 - [38]
Найти его мы не смогли да, собственно, и не пытались.
Прошло несколько дней нашего пребывания в Италии без денег, без крыши над головой. А тут ещё братишка мой младший заболел тифом. Поместил я его в больницу для нищих. Там он и помер через две недели. Мне ничего не оставалось делать, как попытаться добраться до Польши. Двинул я в путь. Пешком, на перекладных, где обманом, где по милости добрых людей. Временами приходилось задерживаться в разных местах, чтобы хоть немного подзаработать и двигаться дальше в Польшу. Прошёл я всю Италию с юга на север, Францию, через Германию в Чехию. Два года проработал в Румынии грузчиком в порту, уборщиком улиц, золотарём[34], и кружным путём добрался через четыре года моих странствий до Польши.
Варшава встретила меня враждебно. Никакого наследства у меня не осталось. Вся семья погибла при бунте, сожгли усадьбу и вместе с ней всю мою семью. Как-то получилось, что оставшееся наследство «усилиями» адвокатов ушло на покрытие «долгов» отца кредиторам. Я остался голым и босым. Ни семьи, ни крыши над головой, ни денег, ни наследства. Ничего.
Что оставалось делать. Искать приют, искать место в жизни. Оставаться в Польше не хотелось. Тяжело было жить там, где погибло всё, чем я жил, чем дорожил, на что мог надеяться. Долго думал, куда податься. Вот и очутился я в Одессе. Всё же тепло, юг, фрукты. Напоминала Одесса мне Италию, где я провёл несколько прекрасных лет.
- Что ж получается? – обратился Коваль к Анжею.
- А что получается? – переспросил тот.
- А получается, что ни богатство, тем более бедность, ни религия и даже не место жительства не спасают людей от гибели и несчастий, - констатировал Коваль.
- В такое страшное время приходится жить, - ответил собеседник.[35]
Как же отвратительно устроена жизнь, если какой-то ничтожный человечек, пьяница и хулиган, лентяй и бездельник, может свидетельствовать против другого человека, обвинять его во всех смертных грехах, наводить напраслину на честного гражданина. Еще более ужасно то, что другие люди, обличённые властью, имеющие право судить и наказывать, слушают всякую ерунду, наговор на честного человека и принимают по этому своё, казалось бы, справедливое решение.
Эта несправедливость обезоруживала Мэира Маковского, лишала его воли к борьбе за свою жизнь, за справедливость. На суде он сидел безучастным, даже не слушал сам процесс, считая его недоразумением, которое каким-то образом разрешится само собой, не прилагая к этому сколько-нибудь активного действия.
- Фамилия? – бросал слова сухим скрипучим голосом судья.
- Маковский, - вежливо отвечал статный, даже красивый, уже не молодой человек с благородной сединой на висках и ухоженными бакенбардами, вернее, со следами былой ухоженности. Три месяца в камере предварительного заключения, оставили свои отпечатки. Правда, перед судом тюремный парикмахер прошёлся ножницами, придав им хоть видимость приличия.
-Имя? – судья чеканил каждое слово.
-Отец? – монотонно повторял судья.
- Сословие?
- Мещанин.
-Вероисповедание?
-Иудейское, - в зале прошёл шумок то ли одобрения, то ли возмущения.
Мысли в голове у Маковского путались, ни одна не задерживалась надолго, они сменяли друг друга с бешенной скоростью. Боже мой, где же справедливость. В какое жестокое время мы живьём, если можно вот так, без всяких причин засадить человека в тюрьму. Его мама, как всегда, была права: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся». Это не она придумала, но часто повторяла. Как он, законопослушный гражданин России, стараясь жить по совести и чести, мог обвиняться в самом страшном из преступлений. Убить мальчика, взять из него кровь для мацы. Этот ужас длится уже сотни лет и никак не утихнет жажда преследовать, убивать, травить людей за несуществующие поступки. Три месяца он сидел в следственном изоляторе.
В чём он мог сознаться, если этого не было. Да, он религиозный еврей, да, он соблюдает субботу, ходит в синагогу поговорить по душам с Всевышним. Он ничего не просил у Б-га, только сидел на своём постоянном месте во втором ряду, читал молитву и сердце успокаивалось, мысли приходили в порядок, сбрасывалось напряжение и тревоги.
Маковский оглядел зал суда. Не забыть напомнить приказчику внимательно проверить всё зерно. Завелись какие-то мушки, испортят зерно и цены не дадут. Да, ещё не забыть сказать Шлёме про мацу. Скоро Пэсах. О Господи, опять эта маца. Ну кто придумал, что маце нужна кровь христианского ребёнка? Темнота и дурь движет людьми. А может быть в этом кто-то ищет выгоду?
- Господин Навроцкий. Есть новый материал про мальчика.
- Давай в номер.
- Понимаете, Василий Васильевич, материал-то спорный.
- Какой. Выкладывай.
- Народ судачит, что мальчика убили евреи. Что это ритуальное убийство.
- Ты что, малохольный? Ты же сам еврей. Веришь в эту черносотенную ерунду. Не буду я писать и намёком на такую чушь. Ты забыл наши публикации по делу Бейлиса. Найди в архиве тот материал. Напечатаем его снова и напиши к нему пару слов про сегодня.
Тени грехов прошлого опутывают их, словно Гордиев узел. А потому все попытки его одоления обречены на провал и поражение, ведь в этом случае им приходиться бороться с самими собой. Пока не сверкнёт лезвие… 1 место на конкурсе СД-1 журнал «Смена» № 11 за 2013 г.
«Тайна высокого дома» — роман известного русского журналиста и прозаика Николая Эдуардовича Гейнце (1852–1913). Вот уже много лет хозяин богатого дома мучается страшными сновидениями — ему кажется, что давно пропавшая дочь взывает к нему из глубины времен. В отчаянии он обращается к своему ближайшему помощнику с целью найти девочку и вернуть ее в отчий дом, но поиски напрасны — никто не знает о местонахождении беглянки. В доме тем временем подрастает вторая дочь Петра Иннокентьевича — прекрасная Татьяна.
Флотский офицер Бартоломей Хоар, вследствие ранения лишенный возможности нести корабельную службу, исполняет обязанности адмиральского порученца в военно-морской базе Портсмут. Случайное происшествие заставило его заняться расследованием загадочного убийства... Этот рассказ является приквелом к серии исторических детективов Уайлдера Перкинса. .
От автора Книга эта была для меня самой «тяжелой» из всего того, что мною написано до сих пор. Но сначала несколько строк о том, как у меня родился замысел написать ее. В 1978 году я приехал в Бейрут, куда был направлен на работу газетой «Известия» в качестве регионального собкора по Ближнему Востоку. В Ливане шла гражданская война, и уличные бои часто превращали жителей города в своеобразных пленников — неделями порой нельзя было выйти из дома. За короткое время убедившись, что библиотеки нашего посольства для утоления моего «книжного голода» явно недостаточно, я стал задумываться: а где бы мне достать почитать что- нибудь интересное? И в результате обнаружил, что в Бейруте доживает свои дни некогда богатая библиотека, созданная в 30-е годы русской послереволюционной эмиграцией. Вот в этой библиотеке я и вышел на события, о которых рассказываю в этой книге, о трагических событиях революционного движения конца прошлого — начала нынешнего века, на судьбу провокатора Евно Фишелевича Азефа, одного из создателей партии эсеров и руководителя ее террористической боевой организации (БО). Так у меня и возник замысел рассказать об Азефе по-своему, обобщив все, что мне довелось о нем узнать.
Продолжение приключений Сеньки Козыря и его подельников в Томске — сибирских Афинах.
Повести и романы, включенные в данное издание, разноплановы. Из них читатель узнает о создании биологического оружия и покушении на главу государства, о таинственном преступлении в Российской империи и судьбе ветерана вьетнамской авантюры. Объединяет остросюжетные произведения советских и зарубежных авторов сборника идея разоблачения культа насилия в буржуазном обществе.