Ритуальное цареубийство – правда или вымысел? - [16]

Ни Маркс, ни Ленин не мыслили революционное государство иначе как «диктатуру пролетариата». Ее основной функцией было «подавление эксплуататорских классов» теми методами, которые предложил Дзержинский и одобрили вожди большевиков. Но подавление вскоре стало тотальным. К стенке ставили и имущих, и неимущих, и тех, кто «состоял на царской службе», и тех, кто «был с ними идейно». Истребление кадровых военных, государственных служащих высокого ранга и несогласной с коммунистами интеллигенции затронуло и квалифицированных рабочих, и зажиточных крестьян. Такая резня шла, как мы знаем, и шла безжалостно с первых дней революции именно под руководством Ленина, который не раз призывал своих карателей патронов не жалеть. Просматривая в 1922 году будущий Уголовный кодекс, Ленин, юрист по образованию, вывел свою формулу «революционной законности»: «Впредь до установления условий, гарантирующих Советскую власть от контрреволюционных посягательств на нее (т. е. практически до бесконечности. — В.Б.), революционным трибуналам предоставляется право применения как высшей меры наказания — расстрела… По-моему, надо расширить применение расстрела (с заменой высылки за границу) ко всем видам деятельности меньшевиков, с.-р. (эсеров. — В.Б.) и т. п. Найти формулировку, ставящую эти деяния в связь с международной буржуазией и ее борьбе с нами (подкупом печати и агентов, подготовкой войны и т. п.)».

В.И. Ленин видел в «диктатуре пролетариата» три фундаментальные основы: власть, насилие, свободу от любых законодательных ограничений. «Научное понятие диктатуры, — писал он, — означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть» (Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 383). И уточнял, дабы уж никаких не было сомнений, что эта «диктатура есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами» [Ленин В.И. Поли, собр. соч. Т. 37. С. 245). И, чтобы совсем уже было все ясно, расставил точки над «i» со свойственной ему безаппеляционностью: «Для нас важно, что ЧК осуществляют непосредственно диктатуру пролетариата (выделено мной. — В.Б.), и в этом отношении их роль неоценима. Иного пути к освобождению масс, кроме подавления путем насилия эксплуататоров— нет» (там же). Итак, расстрельная деятельность ЧК, насилие во всех его видах и формах — это и есть диктатура пролетариата, сама суть установленного большевиками нового государственного устройства, в результате чего вся Россия превратилась в Архипелаг ГУЛАГ.

Ленин без колебаний отдавал людоедские приказы ЧК и Красной армии, идя на самые страшные меры, на беспрецедентные преступления против человечества, для того чтобы удержать власть. Он не уставал повторять своим соратникам, что у них нет иного пути подчинить Россию, кроме террора. Призывая их усилить террор против русского народа, он, по признанию В. Молотова, говорил: «Иначе вас всех растерзают» (Чуев Ф. Беседы с Молотовым. С. 210). Понимал, что народ никакой любви к нему, о которой потом нам всем продолбили уши, не испытывал, а напротив — возненавидел.

Осенью 1918 года большевистское руководство охватила настоящая паника: белогвардейские армии и интервенты брали территорию, контролируемую красными, в кольцо. Экспортеры революции, залившие кровью Россию, дрожали от страха за свою жизнь, боясь расплаты за все свои злодеяния. «Положение наше безнадежно и наши дни сочтены», — говорил К. Радек. «Нас перережут!» — стенал Мануильский. — Но перед уходом мы здорово хлопнем дверью, и буржуям не поздоровится» (Борман А.А. Указ. соч. С. 126–133). Именно в этой атмосфере животного страха и ненависти узурпаторов к поднявшейся против них России и родился декрет СНК «О красном терроре» от 5 сентября 1918 года. В нём, в частности, говорилось о том, что расширение масштабов террора является прямой необходимостью. ВЧК получает неограниченные права, чтобы изолировать всех потенциальных врагов большевизма в концентрационных лагерях. «Подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам, — говорилось в декрете. — Необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры». Этот декрет подвел под террор большевиков своего рода «юридическую базу», хотя от этого сей чудовищный документ своего преступного характера не утратил. «Юрист» Ленин над этим произведением поработал лично. Опыт такого рода он приобретал с первых дней революции. Поэтому начало красного террора следует исчислять именно с Октябрьского переворота, хотя многие исследователи связывают его именно с декретом от 5 сентября 1918 г.

Напомним некоторые факты. Уже в декабре 1917 года Ленин предлагает полный набор методов борьбы с врагами социализма — выборочные расстрелы лиц, отказавшихся работать на большевистский режим, тюрьмы для всех сомневающихся в правоте «ленинских истин». В статье «Как организовать соревнование» Ленин пишет: «В одном месте посадят в тюрьму десяток богачей, дюжину жуликов, полдюжины рабочих, отлынивающих от работы… В другом поставят их чистить сортиры. В третьем снабдят по отбытии карцера желтыми билетами, чтобы весь народ до их исправления надзирал за ними, как за вредными людьми. В четвертом расстреляют на месте одного из десяти, виновных в тунеядстве…»