Ритуальное цареубийство – правда или вымысел? - [15]
Гэбисты хорошо усвоили Джорджа Оруэлла: «Кто контролирует прошлое, тот контролирует настоящее» (см.: Оруэлл Дж. 1984). В этом причина всех попыток реабилитации их службы. Немудрено, что после распада СССР первейшим помощником гэбистов в этой идеологической реконкисте стала КПРФ, провозгласившая себя наследником КПСС. Коммунистическая печать России — самый активный защитник органов госбезопасности СССР «от клеветы либералов и демократов». В ностальгии по советскому прошлому вожди КПРФ не раз выступали «за возвращение Сталина». «Советская Россия» из номера в номер заявляет, что цифры жертв большевистского террора завышены в разы, что никаких сталинских репрессий вообще не было, а если они и были, то проводились оправданно. В пушку красное рыльце. В КПРФ знают, кто был крестным отцом ЧК и кто давал ей, а затем и системе ГПУ — НКВД — КГБ команды пытать, ссылать и расстреливать. Ведь неслучайно Сталин требовал, чтобы на особо важных расстрельных списках ставили свои подписи все члены Политбюро. И они свои автографы и комментарии оставляли исправно, всячески подчеркивая в них свою ненависть к «врагам народа», почтение к вождю и к его карательной службе. Конечно, до тех пор, пока их останки с почетом хранят в Кремлевской стене и около нее, пока их зловещая роль в организации большевистского террора не раскрыта до конца, ни о какой демократии в России говорить не приходится. Без дегэбизации она возможна только в форме «суверенной демократии» (термин путинского серого кардинала В. Суркова), означающей неограниченный произвол коррумпированной бюрократии, спецслужб и связанного с ними, как сиамские близнецы, криминала.
ЧК и ленинский ЦК — это тоже близнецы-братья. О руководящей роли партии в организации массового террора по причинам, о которых мы говорили выше, даже в наше время предпочитают помалкивать. Но народ должен знать своих героев. Поэтому обратимся к классикам.
В.И. Ленин, добросовестно законспектировавший работы Маркса и Энгельса, равно как и Троцкий, думал поначалу, что революция в России должна была стать частью мировой пролетарской революции. Даже после того, как стало ясно, что мировой пролетариат не спешит последовать примеру российского, мировая революция все равно готовилась. Ленин сразу после Октября 1917-го выделил на эти цели гигантские по тем временам средства на создание III Коммунистического Интернационала и на пропитание весьма значительного контингента профессиональных революционеров, прибывавших в Москву «за опытом» практически из всех существовавших тогда стран мира и их колоний. Ни одному из них не удалось ускользнуть от опеки ЧК, и впоследствии этот «человеческий материал» чекисты активно использовали для создания своей глобальной сети шпионажа и диверсий. Планировался гигантский передел мира. Экспроприация экспроприаторов готовилась в глобальных масштабах. Все мировое богатство собирались, по крайней мере на словах, отобрать у богатых и поделить поровну между неимущими. Что из этого получилось в России, мы знаем.
Философ Иван Ильин считал, что большевистское понимание справедливости и равенства — это «доктрина, направленная сразу против Бога, против природы и против справедливости». Ильин, как и многие другие русские мыслители, не был против равенства. Он был против уравниловки, против механического нивелирования человеческой личности и подведения всех и вся под единый стандарт. Достоевский высмеял эту идею механического равенства в своих «Бесах» в известном монологе своего героя-революционера:
«Рабы должны быть равны… Не надо образования, довольно науки! Жажда образования есть уже жажда аристократическая. Чуть-чуть семейство или любовь — вот уже и желание собственности. Мы уморим желание… Мы всякого гения потушим во младенчестве. Все к одному знаменателю. Полное равенство».
Большевистская «Утопия» если и имела русские корни, то в формуле равенства, выведенной еще в XVIII веке Степаном Разиным, атаманом взбунтовавшихся крестьян и казаков: «чтобы всяк всякому был равен». Но и эта формула скорее международная, ибо популярна в любой охлократии, как именовали греки власть толпы. Революция в России была задумана как часть мировой революции. Ее теоретики и практики исходили из того, что прежние правящие классы нигде добровольно ни власть, ни денег не отдадут, и готовились поступить с ними по рецептам Стеньки Разина. И не только с ними. Уже в первые месяцы после Октябрьского переворота в России стало ясно, что и пролетарии, а уж тем более крестьяне, далеко не везде приняли большевиков. Красное революционное нашествие оказалось пострашнее кайзеровского, т. к. сопровождалось социальным геноцидом, искоренением православия, массовым уничтожением церквей и монастырей, причем вместе с монахами и православными священниками, полным отрицанием русской культуры, голодомором и жестоким террором против всех, кто пытался этому произволу противостоять. Патриарх Тихон уже 19 января 1918 года назвал революцию «сатанинским делом» и предал большевиков анафеме. Лидер большевистской революции открыто признавали, что задумали уничтожить по крайней мере 10 млн русских людей. «Мы, — декларировал на 7-й Петроградской большевистской конференции в сентябре 1918 года ближайший соратник Ленина и теоретик геноцида русского народа Г.Е. Зиновьев, — должны увлечь за собой 90 млн из ста населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить, их надо уничтожить» (Северная коммуна. 19.9.1918).
