Ритуал последней брачной ночи - [5]

Вот это номер.

Стервец Стас Дремов, даже если он темнит, оказался прав на сто процентов: эстонские симфо-интеллектуалы просто млеют от неухоженных волос. Или Олев Киви при кажущемся здоровье подслеповат и забыл свои контактные линзы на краешке унитаза в гостиничном номере?..

За Бахом последовали указанные в программке товарищи. Воспаленные глаза эстонца подстерегали меня за каждым поворотом музыкальной темы. Устав от домогательств, я занавесилась ресницами и молила только об одном: пусть скорее закончится это бесконечно-паточное, как цыганские козинаки, отделение.

Хвала всевышнему, отделение закончилось еще до того, как я успела состариться, потерять всякую сексуальную привлекательность и купить себе вставную челюсть. И я была первой, кто выскочил из зала, едва не сбив сомлевшую продавщицу компакт-дисков.

А теперь прочь отсюда! Только под страхом гильотинирования я еще когда-нибудь войду под своды этого бога-в-душу-мать храма искусств.

…На улице перед филармонией я сразу же увидела Стаса.

Стас угрожающе улыбнулся и ухватил меня за рукав.

— Куда направляешься, голубка Варенька?

— Вот… Решила подышать… — проблеяла я. — Слишком много впечатлений для моего неокрепшего организма.

— А я было подумал, что ты бежать решила. — Он видел меня насквозь, мой идейный сутенер. Прикидываться бесполезно.

— Если честно, то от классики у меня может развиться ложная беременность. Будь милосерден, Стасевич!

Договорить я не успела: он уже тащил меня к своему покопанному джипу. Водрузившись на пассажирском сиденье, я вытащила сигарету и вопросительно посмотрела на Стаса. Но он даже не подумал поднести мне зажигалку, напротив, отобрал всю пачку и без сожаления выкинул ее в окно.

— О куреве придется забыть, детка. Хотя бы на период токования с клиентом. Курящих женщин он на дух не переносит.

— Ты-то откуда знаешь? — Я с сожалением посмотрела на бедненькую пачку «Vogue», нашедшую последний приют в луже.

— Знаю, — продолжал темнить Стас. — Возьми-ка вот это.

Он протянул мне не к ночи помянутые контактные линзы.

— Спасибо, но боюсь, что со зрением у меня все в порядке.

— Возьми. Знаешь, как надевать?

— Видела в мексиканском сериале, — огрызнулась я, но линзы все-таки нацепила.

К нерезкой и тотчас же сгинувшей боли я оказалась готова: потерявшим девственность на повторную дефлорацию глубоко начихать.

— Ну, как? — поинтересовался Стас.

— Как-как… Об косяк, инквизитор.

Я полезла в сумочку, достала зеркальце и воззрилась на себя: глаза, предательски отказавшиеся от родной светло-зеленой гаммы, стали карими.

— Кивиха, — я прозорливо цыкнула зубом.

— Алла Кодрина, — поправил меня Стас. — Фамилию мужа она не брала.

— Очень мудро с ее стороны, — я кокетливо улыбнулась патрону. — Ну что, похожа я на почившую нимфу?

— Не очень, — Стас был самокритичен. — Но общий абрис сойдет. Он должен клюнуть.

Я едва удержалась от того, чтобы не рассказать ему о гипотетических притязаниях виолончелиста в первом отделении, но вовремя промолчала. Не стоит обнадеживать Стасевича раньше времени.

— Что будем делать? — Перспектива возвращения под своды филармонического зала меня не прельщала.

— Второе отделение, — напомнил Стас.

— Уже началось. Так что в зал меня не пустят.

— Черт с тобой. Сделаем так: я подброшу тебя в «Европу», он объявится там часа через полтора. Дальше действуй по обстоятельствам. И помни, обедать вы должны вместе.

…В «Европе» для меня был заказан столик. Стас самолично проводил меня к нему, поцеловал руку, шепнул очаровательную непристойность и испарился. Я осталась одна в чарующем обществе испанского муската «Миральва». Вино тоже было выбрано по настоянию Стаса. Откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза, я вертела перстень на пальце и повторяла про себя последние Стасовы наставления: ног не раздвигать, губы не облизывать, призывно не смотреть, водки не требовать, на колени не садиться, ремней не расстегивать и о таксе не заикаться.

Не задание, а куличики на Пасху. В ближайшие же выходные отправлюсь на Смоленку к Ксении Блаженной и преставлюсь свечечками.

Олев Киви появился в ресторанном зале, когда я уже приговорила винишко и с упоением разглядывала матрону за соседним столиком. На старой мочалистой бизнес-вумен был очаровательный костюмчик, гармонировавший с чем угодно, только не с ее морщинистой, вытянутой, как у пристяжной лошади, шеей. Я даже зарисовала фасончик на салфетке и теперь обдумывала, во сколько мне обойдется пошив такой миленькой вещицы.

Именно за этим благородным занятием застали меня проголодавшийся эстонец-виолончелист и свора его прихлебателей. Они оккупировали столик в углу, недалеко от меня, и вся ресторанная шушера во главе с метрдотелем слетелась к ним, как воронье к падали.

Пусть терзают, подумала я, свято выполняя заповеди Стаса: никаких провоцирующих телодвижений.

И еще вина.

Вино появилось на моем столе спустя пять минут. А еще через пять минут ко мне подсел худосочный молодой человек с лицом законченного психопата.

— Позволите? — хрипло спросил он, ухватившись за край скатерти.

Только этого не хватало!

Я оценивающе посмотрела на его побелевшие пальцы: отодрать их от стола, во всяком случае в ближайшие полчаса, не представлялось никакой возможности.