Ритуал Масгрейвов - [7]

Вы знаете методы, Ватсон, которые я использую в таких случаях. Ставлю себя на место данного человека и, оценив его умственные способности, пытаюсь вообразить, как я сам действовал бы в подобных обстоятельствах. На этот раз все упрощал тот факт, что ум Брантона был первоклассным и не требовалось прибегать к поправкам на личность, как выражаются астрономы. Он знал, что спрятано нечто крайне ценное, он установил место. Он обнаружил, что плита, закрывающая тайник, слишком тяжела, чтобы ее мог сдвинуть один человек. Как он поступил затем? Он не мог прибегнуть к помощи извне, даже будь у него кто-то, кому он доверял: ведь пришлось бы отпереть ему входную дверь со значительным риском разоблачения. Лучше было бы найти помощника внутри дома. Но к кому он мог обратиться? В прошлом эта девушка была предана ему всем сердцем. А мужчине всегда трудно поверить, что он наконец утратил любовь женщины, как бы дурно он с ней ни обошелся. Он постарался бы помириться с этой девушкой, с Хоуэллс, оказав ей какие-то знаки внимания, и сделал бы ее своей сообщницей. Ночью они вместе спустились бы в подвал и общими усилиями смогли бы сдвинуть плиту. До этого момента я проследил их действия так, словно подглядывал за ними.

Но двоим, да еще когда помощницей была женщина, подъем плиты должен был оказаться тяжким трудом. Я и дюжий сассекский полицейский еле смогли ее сдвинуть. Что они использовали для облегчения своей задачи? Вероятно, тот же способ, к которому прибегнул бы и я сам. Я встал и тщательно осмотрел поленья и чурбаки, усеивавшие пол. Почти сразу же я обнаружил то, чего ждал. Полено длиной около трех футов было сильно сплющено у одного конца, а на некоторых других виднелись вдавленности, словно оставленные чем-то тяжелым. Очевидно, они, приподнимая плиту, всовывали в образующуюся щель поленья, пока не получилось отверстие, достаточно широкое, чтобы в него можно было пролезть. Тогда они подперли плиту поленом необходимой длины, и его нижний конец вполне мог сплющиться, поскольку всем своим весом плита прижимала его к краю соседней. Я все еще стоял на твердой почве.

А теперь мне предстояло восстановить разыгравшуюся тут полуночную драму. Совершенно очевидно, уместиться в тайнике мог лишь кто-то один, и этим кем-то был Брантон. Девушка должна была ждать наверху. Затем Брантон отпер сундук, передал его содержимое наверх – предположительно, поскольку сейчас сундук был пуст. И тогда… что же произошло тогда?

Какой тлевший огонь мести внезапно заполыхал в душе женщины, в чьих жилах текла кельтская кровь, когда она поняла, что человек, обошедшийся с ней так плохо – и, возможно, даже много хуже, чем мы предполагали, – оказался в ее власти? Случайно ли полено соскользнуло и плита заперла Брантона в каморке, ставшей его склепом? И она виновна лишь в том, что скрыла случившееся с ним? Или внезапный удар кулака выбил подпорку и обрушил плиту на место? Но так или не так, я словно увидел, как эта женщина, все еще крепко сжимая клад, стремительно поднимается по винтовой лестнице, а в ее ушах, быть может, отдаются приглушенные крики у нее за спиной и отчаянные удары кулаками по каменной плите, лишающей жизни ее неверного возлюбленного.

Вот чем объяснялась ее землистая бледность, ее нервное расстройство, ее припадки истерического смеха на следующее утро. Но содержимое сундука? Что она сделала с ним? Безусловно, речь тут могла идти только о старом металле и камешках, которые мой клиент выудил из озера. Она выкинула мешок с ними туда при первой возможности, чтобы замести последние следы своего преступления.

Двадцать минут я сидел неподвижно, обдумывая все это. Масгрейв, очень бледный, все еще стоял, покачивая фонарь и заглядывая в дыру.

«Это монеты Карла Первого, – сказал он, разглядывая горстку, извлеченную из сундука. – Видите, мы не ошиблись в дате «Ритуала».

«Возможно, мы найдем еще кое-что, относящееся к Карлу Первому! – вскричал я, когда внезапно меня осенило, как истолковать два первых вопроса. – Позвольте мне поглядеть содержимое мешка, который вытащили из озера».

Мы поднялись в его кабинет, и он разложил передо мной обломки. Посмотрев на них, я понял, почему он не придал им никакого значения, – металл совсем почернел, а камешки были тусклыми и бесцветными. Я потер один камешек о свой рукав, и он заискрился в темной ложбинке моей ладони. Металлический предмет когда-то имел форму двойного обруча, но был перекручен и искорежен.

«Не забывайте, – сказал я, – что роялисты продолжали успешную борьбу в Англии и после смерти короля, а когда наконец были вынуждены бежать, они, вероятно, спрятали многие свои ценности с намерением вернуться за ними в более мирное время».

«Мой предок, сэр Ральф Масгрейв, занимал видное место среди роялистов и был правой рукой Карла Второго в его скитаниях», – сказал мой друг.

«Ах, вот как! – отозвался я. – Ну, теперь, думается, это обеспечивает нас последним недостававшим звеном. Я должен поздравить вас с обретением, хотя и довольно трагичным образом, реликвии, помимо своей колоссальной ценности, являющейся вдобавок еще и историческим раритетом».