Ритм войны. Том 1 - [7]

– Отрицай это, Навани, – отрезал он. – Отрицай, что любила одного брата, но вышла замуж за другого. Ты притворялась, что обожаешь человека, которого ненавидела, – и все, поскольку знала, что он станет королем.

Она отпрянула от него, вырываясь из его хватки и отворачиваясь. Зажмурилась и почувствовала слезы на щеках. Это было сложнее, чем он предполагал: она любила их обоих, но сосредоточенность Далинара ее страшила. Она выбрала Гавилара, надеясь, что жизнь с ним будет спокойнее.

Но в обвинениях Гавилара была доля правды. Она могла бы солгать себе и сказать, что всерьез думала о Далинаре, но все они знали, что в конце концов она выберет Гавилара. Так она и поступила. Из них двоих он был более влиятельным.

– Ты отправилась туда, где больше денег и власти, – продолжил Гавилар. – Как заурядная шлюха. Пиши обо мне все, что хочешь. Говори, кричи, провозглашай. Я переживу твои обвинения, и мое наследие сохранится. Я открыл вход в царство богов и легенд; и как только я присоединюсь к ним, мое владычество станет вечным. Ему никогда не будет конца.

Затем он вышел, с тихим щелчком закрыв за собой дверь. Даже в пылу спора он контролировал ситуацию.

Дрожа, Навани на ощупь добралась до кресла у стола, где бурлили спрены гнева. Спрены стыда порхали вокруг нее, как белые и красные лепестки.

Ярость заставила ее задрожать. Ярость на него. На себя – за то, что не дала сдачи. На мир – потому что она знала: он сказал правду, по крайней мере отчасти.

«Нет, не позволяй его лжи стать твоей правдой. Борись с ней».

Стиснув зубы, она открыла глаза и начала рыться в столе в поисках масляной краски и бумаги.

Она начала рисовать, с каллиграфической точностью проводя каждую линию. Гордость, словно в доказательство его правоты, заставляла ее быть дотошной и безупречной. Эти действия обычно успокаивали. То, как аккуратные, упорядоченные линии превращались в слова; то, как краска и бумага обретали смысл.

В конце концов у Навани получился один из лучших охранных глифов, которые она когда-либо создавала. Он содержал три простых символа: «смерть», «дар», «смерть». Она нарисовала каждый в форме башни Гавилара или геральдического меча.

Рукотворная молитва быстро сгорела в пламени лампы, ярко полыхая. И как только это произошло, ее душевный подъем сменился стыдом. Что она делает? Молится о смерти мужа? Спрены стыда нагрянули с новой силой.

Как до этого дошло? Их ссоры становились все отвратительнее. Мужчина, с которым Навани сталкивалась в последнее время, не был ее Гавиларом. Он вел себя иначе, когда разговаривал с Далинаром, Садеасом или даже с Ясной.

Гавилар был выше подобного. Она подозревала, что и ему это известно. Завтра она получит цветы. Никаких извинений в придачу, но какой-нибудь подарок – обычно это был браслет.

Да, он знал, что должен стремиться к лучшему. Но… каким-то образом она пробуждала в нем чудовище. А он каким-то образом пробуждал в ней слабость. Она хлопнула защищенной рукой по столу, другой рукой потирая лоб.

Бури. Казалось, не так давно они сидели и обсуждали королевство, которое им предстояло создать. Теперь ни один разговор не обходился без того, чтобы схватиться за самые острые ножи и вонзить прямо в самые больные места с точностью, приобретенной только благодаря давнему знакомству.

С усилием она взяла себя в руки, поправила макияж, пригладила волосы. Может быть, Гавилар и прав насчет нее, но сам-то он всего лишь головорез из глухомани, чересчур удачливый и наделенный способностью дурить хороших людей, заставляя следовать за ним.

Если такой человек мог притворяться королем, то она могла притворяться королевой. Во всяком случае, у них было королевство.

Хоть кто-то должен попытаться им править.

Об убийстве Навани ничего не слышала, пока оно не свершилось.

На пиру они, словно образцовая королевская пара, возглавляли каждый свою трапезу и друг с другом общались сердечно. Потом Гавилар ушел, сбежал под первым попавшимся предлогом. По крайней мере, он дождался окончания ужина.

Навани отправилась попрощаться с гостями. Намекнула, что у Гавилара не было намерения кого-то оскорбить, он просто устал от длительных разъездов. Да, она уверена, что скоро он устроит аудиенцию. Они с удовольствием приедут, как только пройдет следующая буря…

Это продолжалось до тех пор, пока ей не стало казаться, что от улыбок лицо вот-вот пойдет трещинами. Она вздохнула с облегчением, когда за ней прибежала посыльная, и отошла от уходящих гостей, ожидая услышать, что разбилась дорогая ваза или что Далинар храпит за своим столом.

Вместо этого посыльная привела Навани к дворцовому управляющему. Лицо старика было искажено горем, глаза покраснели, а руки тряслись. Он потянулся к ней и взял за руку – словно для устойчивости. Слезы текли по его лицу, застревая в клочковатой бороде.

При виде столь бурных чувств она осознала, что редко думает о нем как о человеке – даже не всегда помнит, как его зовут. Для нее он был просто частью дворцовой обстановки, почти как статуи перед входом. Почти тем же, чем сама она была для Гавилара.

– Герех, – сказала она, смущенно беря его за руку. – Что случилось? Вы хорошо себя чувствуете? Мы слишком вас заездили…