Ритм войны. Том 1 - [6]

– Знаешь ли ты, женщина, – тихо проговорил он, – как я устал от твоих постоянных вопросов?

– Тогда попробуй ответить разок-другой. Это был бы новый опыт – обращаться с женой как с человеком, а не как с машиной, созданной для подсчета дней недели.

Он взмахнул рукой, требуя сферу.

Навани инстинктивно крепче сжала ее.

– Почему? Почему ты продолжаешь отгораживаться от меня? Умоляю, скажи.

– Я имею дело с секретами, с которыми ты не справишься, Навани. Если бы ты знала масштабы того, что я затеял…

Она нахмурилась. Масштабы чего? Он уже завоевал Алеткар. Объединил великих князей. Неужели речь о том, что он обратил свой взор к Ничейным холмам? Несомненно, заселение клочка дикой пустоши, где обитает всего лишь странное племя паршунов, не идет ни в какое сравнение с тем, чего он уже достиг.

Он взял ее за руку, разжал пальцы и вынул сферу. Она не сопротивлялась – это было бы уже опасно. Он никогда не применял к ней силу, но еще в его арсенале имелись замечания. Угрозы.

Гавилар взял странную, приковывающую внимание сферу и спрятал в мешочек вместе с остальными. Туго затянул завязки, словно подводя конец спору, затем сунул кошель в карман.

– Ты наказываешь меня? – спросила Навани. – Ты же знаешь, как я люблю фабриали. Ты специально дразнишь меня, потому что знаешь, что это будет больно.

– Возможно, ты научишься думать, прежде чем говорить, Навани. Возможно, ты узнаешь опасную цену слухов.

«Опять?..»

– Гавилар, ничего не было.

– Думаешь, меня это волнует? Или, по-твоему, это волнует придворных? Для них ложь ничем не хуже истины.

Навани поняла: это правда. Гавилару было все равно, изменяла ли она ему, – а она не изменяла. Но то, что она сказала, породило слухи, которые трудно было остановить.

Гавилара заботило только его наследие. Он хотел, чтобы его запомнили как великого короля, великого вождя. Это стремление всегда подталкивало его, но в последнее время переросло во что-то другое. Он все спрашивал: запомнят ли его как величайшего короля Алеткара? Мог ли он соперничать со своими предками, такими людьми, как Солнцетворец?

Если королевский двор решит, что он не справляется с собственной женой, разве это не запятнает его наследия? Что толку в королевстве, если Гавилар знает, что жена тайно любит его брата? Эти мысли были все равно что досадный скол в мраморе его монумента на самом видном месте.

– Поговори со своей дочерью, – сказал Гавилар, поворачиваясь к двери. – Кажется, мне удалось успокоить гордость Амарама. Он может принять ее снова, а то ведь ее время истекает. Мало кто из других претендентов обратит на нее внимание; мне, вероятно, придется отдать половину королевской казны, чтобы избавиться от девчонки, если она снова откажет Меридасу.

– Вот сам с ней и говори, – фыркнула Навани. – Если то, чего ты добиваешься, так важно, стоит в кои-то веки сделать это самому. Кроме того, я не люблю Амарама. Ясна заслуживает лучшего.

Он замер, потом оглянулся и проговорил медленно и тихо:

– Ясна выйдет замуж за Амарама, как я ей велел. Она отбросит эту мечту прославиться, отрицая церковь. Ее высокомерие пятнает репутацию всей семьи.

Навани шагнула вперед, и ее голос стал таким же холодным, как и его.

– Ты понимаешь, что девочка все еще любит тебя, Гавилар? Они все тебя любят. Элокар, Далинар, мальчики… они поклоняются тебе. Уверен, что хочешь открыть им, кто ты на самом деле? Они – твое истинное наследие. Относись к ним с осторожностью. От них зависит, каким тебя запомнят люди.

– Меня запомнят великим, Навани. Никакие усилия посредственностей вроде Далинара или моего сына не сумеют этому помешать. И лично я подозреваю, что для Элокара слово «посредственность» – это комплимент.

– А как же я? Я могла бы написать твою историю. Твое жизнеописание. Что бы ты ни сделал, чего бы ты ни достиг… это эфемерно, Гавилар. Для будущих поколений чей бы то ни было образ создают слова на странице. Ты отвергаешь меня, но я держу в руках то, что тебе дороже всего. Толкни меня слишком сильно – и я сожму кулаки.

Он не ответил. Ни криков, ни ярости, но холодная пустота в его глазах могла поглотить королевства и оставить только черноту. Он поднял руку к ее подбородку и нежно обхватил его – это была насмешка над былыми знаками любви.

Она оказалась больнее пощечины.

– Знаешь, Навани, почему я не впутываю тебя в это? – мягко спросил он. – По-твоему, ты сможешь принять правду?

– Попробуй хоть раз. Это было бы живительно.

– Ты недостойна этого, Навани. Называешь себя ученой, но где же твои открытия? Ты изучаешь свет, но сама – его противоположность. Вещь, которая уничтожает свет. Ты проводишь время, барахтаясь в кухонных отбросах и размышляя о том, распознает ли какой-нибудь ничтожный светлоглазый правильные линии на карте. Великий человек так не поступает. Ты не ученая. Тебе просто нравится быть рядом с ними. Ты не артефабр. Ты всего лишь женщина, которая любит безделушки. У тебя нет собственной славы, достижений или способностей. Все, что отличает тебя от остальных, пришло от кого-то другого. У тебя нет власти – ты просто любишь выходить замуж за мужчин, у которых она есть.

– Да как ты смеешь…