Рисунок на снегу - [20]
Те, что были впереди, уже остановились, а задние ещё шли и шли, и толпа становилась всё более плотной. Люди стояли, уже прижавшись друг к другу, а задних всё подгоняли. А с боков, спереди и сзади были немцы с собаками и полицаи. Собаки лаяли, что-то кричали немцы.
Остановились напротив пустыря, что возле Тихоновой хаты. Рядом с хатой стоял офицер. Он начал что-то говорить. Все повернулись к нему, чтобы услышать, поскорее узнать, зачем их привели сюда. А Тихон смотрел не на немца, а на свою хату, на трубу, покрытую белой, снежной шапкой.
К нему пробрался Лёнька. Тихон стал искать глазами его мать и Марийку.
— Я один, — сказал Лёнька. — Марийка сильно хворает, мама осталась с нею дома.
— Вот бы и мне остаться с ними дома, а то мёрзнут тут, неизвестно сколько. — Тихон показал на сестрёнок.
— Глядишь, скоро отпустят, — сказал Лёнька. — И я не успел тепло одеться.
Полицаи начали выуживать из толпы мужчин. Схватили Игната Гайдука, дядьку с седой бородой и ещё человек шесть, несколько молодых женщин. Тихон видел, как полицай тащил за руку жену Алексея Мальчика.
Всех выволоченных из толчеи повели на пригорок. Тихон пробрался к краю толпы. И Лёнька за ним. Тихон вынул из кармана чулочек, стал на колено, снял с Нины один валеночек, стал надевать чулочек, а Лёнька держал Нину, чтобы она не упала, чтобы не затоптали ногами. Женя стояла рядом и держалась за Тихона.
Кто-то ударил Тихона. Женя заплакала. И ещё кто-то заплакал рядом с Тихоном, и вдруг толпа рванулась с места. Люди закричали, заголосили. Тихон чуть не упал, вскочил.
Женщины хватали детей, бежали к немцам, чтобы вырваться из кольца. Собаки с лаем бросались на людей, сгоняли всех в одно место.
Плач и причитания, выкрики, лай собак — всё слилось, и над толпой стоял жуткий гул.
Бабка Мальвина возвела очи горе, сжала руки в кулаки и, потрясая ими, не молилась, а кричала истошно, изо всей силы:
— Господи! Что ты делаешь? Разве мыслимо такое?..
Нина и Женя прижимались к Тихону, плакали.
Он посмотрел на пригорок. На фоне серого неба ритмично, словно заведённые, сгибались и разгибались с ломами, с лопатами в руках тёмные фигуры людей. На одном краю ямы росла груда земли. И только тогда всё понял Тихон: люди копали себе могилу.
— Они стрелять не будут. За что же стрелять? — успокаивал Тихон девочек и верил, что самое страшное не свершится. До последней минуты он думал, что немцы только постращают, а потом отпустят всех домой.
Запахло бензином. Один из гитлеровцев поливал их хату. Потом поднёс факел под стреху. Хата начала загораться. Пламя ползло вверх, и Тихон увидел, как стала таять снежная шапка на трубе.
Всё остальное было как во сне.
К Тихону подошёл немец и потащил его за плечо. Нина и Женя вцепились в Тихона, а немец отпихнул их. Они упали. И только теперь Тихон увидел, что они отчаянно стискивают в руках куклы, которым сегодня собирались шить платьица, и подумал, что Жене он так и не успел надеть чулочки и что ей холодно. Увидел Лёньку, который не так давно глядел на него широко раскрытыми глазами. В толпе мелькнуло знакомое лицо тёти Саши. Она что-то кричала, словно окликала его. А вот по пустырю, высоко задрав обгорелый хвост, промчался с диким криком серый очумелый кот. Ещё вчера вечером Тихон гладил этого кота.
Тихона подвели и поставили рядом с каким-то фашистским начальником. На шапке у него белел череп. Немец что-то командовал тонким голосом.
Уже недалеко от ямы устраивались гитлеровцы возле пулемёта. Уже вели к яме людей.
Немец командовал. И вдруг Тихон узнал этот голос. Вспомнил круглую, как тарелка, рожу. Вспомнил Волковыск, тюрьму, большую комнату и диван…
Затрещали пулемёты: та-та-та-та, та-та-та-та-та. Тихон закрыл глаза и бессильно опустился на снег. Кто-то встряхнул его и поставил на ноги. У Тихона шумело в голове. Он силился что-нибудь вспомнить. Ага, Лёнькины глаза… Почему Лёнька так смотрел на него? И вдруг догадался: Лёнька подумал, что Тихон привёл немцев, чтобы всех убили. Его ведь не убили, он стоит бок о бок с немцами. Значит, он с ними заодно. Тихону стало страшно, он рванулся туда, к яме, к своим. Он хочет быть с ними.
Гитлеровец схватил его за шиворот, стиснул так, что Тихон чуть не задохнулся, и свалил. Тихон ударился головой о мёрзлую землю и потерял сознание.
В воздухе закружились лёгкие снежинки. Потом их стало больше и больше, и вот уже летят они сплошной белой стеной, словно спешат быстрей покрыть следы злодеяния, содеянного нелюдями.
Поединок
Очнулся Тихон в помещении. Услышал резкий разговор, похожий на перебранку. Говорили двое. Грубый голос кого-то отчитывал. Тонкий — оправдывался.
Тихон лежал на чём-то мягком и холодном. И на голове у него тоже было что-то холодное. Он с трудом открыл глаза. Увидел обитую чёрной кожей или клеёнкой спинку дивана. Смотреть было больно, и он снова закрыл глаза.
Но фашисты, по-видимому, заметили, что он пришёл в чувство, подошли к нему, склонились. Заговорили что-то с ним, и совсем не сердито. Потом один гитлеровец вышел в соседнюю комнату и возвратился с переводчиком.
— Мальчик, господа офицеры спрашивают у тебя, как ты себя чувствуешь?
