Риск просчитать невозможно - [7]

– А может, оставим это до утра? На свежую голову и думается лучше. А? Да и через сутки все равно на смену – там и обсудим. Дайте хоть законные выходные спокойно догулять.

– Мне тоже кажется, что сегодня мы уже ничего дельного не придумаем, – неожиданно поддержал Макса Алекс. – Необходимо дополнительное время на размышление. Предлагаю разойтись… до вечера.

– Я «за»! – аж подпрыгнул на своем месте Андрей, после чего на него вновь косо посмотрели.

Согласие остальных было получено, и мужчины, немного разочарованные собственной беспомощностью, стали разбредаться восвояси.

* * *

Рабочий день подходил к концу. Сотрудники института спешили закончить дела и бежали в раздевалку, где наконец-то могли расстаться с надоевшим за день белым халатом. На смену им торопились уборщики и охрана, только еще начинающие свою работу.

Каждый куда-то спешил. Двери беспрестанно хлопали, в коридоре была суета, и лишь в оранжерее, где содержались исследуемые животные и насекомые, было по-прежнему тихо, если не считать звуков, издаваемых разнообразными представителями фауны. Здесь вообще редко слышались отголоски человеческой речи, разве что в часы кормления или в моменты выбора очередной жертвы для науки. В остальные часы это был своего рода тихий уголок природы, где можно было понаблюдать за братьями нашими меньшими.

Сейчас в оранжерее, как ее ласково именовали работники института, находились два человека, оба молодые парни примерно одного возраста, темноволосые, с тонкими, интеллигентскими руками, на которые были натянуты полупрозрачные резиновые перчатки.

– Ну так ты скоро там? – заканчивая кормить подопечных, поинтересовался один у другого. – Опять последними уходим.

– Ты куда-то торопишься? – отозвался другой, неспешно продолжая совать в клетку со змеей сонных лягушек. Пробующая языком воздух гюрза, казалось, ждала своего часа, уже зная, что вскоре добыча начнет двигаться и тогда ею можно будет как следует насладиться. – У меня на вечер почти никаких планов. А у тебя?

– Друзья пригласили, но, по твоей милости, боюсь, не успею.

– Ребята, ну скоро вы там? – одновременно с хлопком двери раздался чей-то голос. Парни бросили взгляд на вход. В дверях стоял долговязый уборщик с пышной шевелюрой. На запоздавших служащих он смотрел как-то искоса. – Мне еще помыть тут надо все успеть.

– Хорошо. Мы уже сворачиваемся.

Ускорив работу, парни и впрямь быстро довели дело до конца и, рассовав остатки еды по клеткам, шумно беседуя, удалились.

Уборщик проследил за ними взглядом, дождался, когда за дверью стихнет говор, затем перенес ведро в центр зала и, оставив его там, двинулся в сторону террариума. Волоча швабру с тряпкой по полу и оставляя после себя грязные разводы, парень дошел до клетки с коброй и застыл. Взгляд его зачарованно изучал гадину, ловя каждое ее движение. Змея тоже наблюдала, плавно ворочая головой по сторонам. Затем вдруг как-то странно изогнулась, передернулась и… срыгнула на камни перед собой шматок какой-то кожи и костей.

Уборщик брезгливо поморщился и, словно вспомнив, зачем он здесь, скинул с плеча рюкзак, совершенно не привлекавший ничьего внимания, раскрыл его и достал оттуда небольшой сверток. Затем вынул еще и полиэтилен, аккуратно разложил его на полу, после чего подсунул один край под клетку с гадиной и, вооружившись все той же шваброй, стал заталкивать его под дно. Когда все было сделано, парень вернулся к свертку, развернул его. Внутри оказались какие-то белые кубики, источающие вокруг себя что-то сильно похожее на туман или пар.

Прежде чем пустить их в дело, странноватый уборщик надел на руки перчатки и лишь затем стал выкладывать кубики в один ряд, на самый краешек лежащей под клеткой на ножках полиэтиленовой пленки. Работал он аккуратно и не спеша, и лишь по неровному дыханию можно было понять, что он нервничает.

Работа была завершена минут через двадцать, возможно, даже чуть больше. За это время никто не входил в помещение и не тревожил этого странного парня. И даже змеи, кажется, не реагировали на его присутствие здесь. Наконец, щель между полкой и дном клетки была полностью заполнена, уложен последний куб. Уборщик подвернул край пленки, подпихнув его под клетку, затем снял перчатки и, сунув их назад в рюкзак, взялся за швабру. Активность, с которой он принялся работать, воодушевила бы на подобные подвиги кого угодно, и причина тут крылась вовсе не в особой любви к своему делу, а в желании поскорее согреться.

Прошло минут десять. Часть зала оказалась очищенной от грязи, а обеспокоенная кобра, ранее вроде бы вознамерившаяся вздремнуть под любимой корягой, скользила по стенам своего прозрачного домика и то и дело норовила выбраться из него через слишком маленькое отверстие в крышке. С каждой минутой беспокойство ее нарастало. Она лезла на стену, подпрыгивала, металась из угла в угол. Но все же к тому моменту, как парень завершил свою работу, кобра уже угомонилась и, свернувшись в клубок, разве что не зевала от накатившего на нее резкого желания вздремнуть.

Завершив уборку, парень снова вернулся к клетке, стер с запотевших стеклянных стенок капли воды, вытянул из-под клетки полиэтилен и, запихнув его в рюкзак, насвистывая, удалился из террариума. До ухода из здания работников оставалось буквально полчаса, но в это время покинут институт не все – наиболее преданные своему делу ученые останутся. Он знал расписание и привычки каждого, поэтому действовал не спеша и без суеты.