Рип ван Винкль: долгий сон с эротикой - [2]

Она снова взяла бутылку, осушила её, затем опять взглянула на часы.

— Ну, а почему бы и нет? Это пойдёт ему на пользу, — сказала она слегка заплетающимся языком. — Ладно. Спускай штаны, скидывай их совсем.

— Бог ты мой! — воскликнула она, когда они забрались на заднее сиденье. — Он, наверное, дюймов четырнадцать длиной!

— Да это ещё ничего, — ответил он. — Видела бы ты Брома Голландца!

Она рассмеялась и спросила:

— Так ты уснул и проснулся в двадцатом веке, Рип?

Он не понял, о чём она говорит, да и не до того ему было. Спустя некоторое время она предложила ему трубочку, которую назвала «лаки страйк». Он прикурил, но бумага прилипла к его губам, и вкус табака показался отвратительным.

— Мне кажется, — произнесла она, — что ты считаешь меня неразборчивой в половых связях. Ну, из-за того, что я сношаюсь с абсолютно незнакомым человеком.

Рип покраснел. Такие речи из уст женщины!

— Этот беспардонный сукин сын всю ночь рыщет по округе в чёрном плаще и шляпе, вынюхивает, где бы пострелять по гангстерам из пары 45-калиберных. Ты знаешь, он их положил немереное количество. (Рип, конечно же, не знал этого.) Наверное, он полезен для общества. Но на меня ему наплевать. Никаких фокусов в постели, а я чуть ли не силком затаскиваю его туда. Он не гомик, поэтому я решила, что он просто фригидный или считает святым долгом мочить гангстеров и, поэтому, как монах, дал обед воздержания.

Этот Крэнстон использует меня как осведомительницу, но не позволяет идти с ним, когда намечается серьёзная заварушка. Он говорит, что это не женское дело, вот осёл!

— А он знает, чем ты занимаешься, когда его нет? — спросил Рип, возобновляя активность.

— Может быть, и знает. Он считает себя знатоком людей. И женщин, конечно. О, боже! Хорошо-о-о! Давай, кончай, долгочленик мой!

Громогласный хохот, издевательский и зловещий, раздался из глубокой тени. Рип вскочил, нырнул поверх двери, приземлился, поднялся и принялся натягивать штаны. Женщина, извергая проклятья, села и расправила юбку. Из темноты выступил высокий, гибкий мужчина с ястребиным лицом, над большим крючковатым носом — сверкающие злостью глаза. Подмышкой он держал какой-то свёрток, а одет был в незнакомую Рипу одежду. Рип решил, что это шляпа и плащ, о которых упоминала женщина.

— Марго, что за тип у нас здесь? — произнёс мужчина, и в его длинной бледной руке появился пистолет, похожий на тот, что был у Марго.

— О, Лэймонт, какой-то псих утверждает, что он Рип ван Винкль.

— Я разворошил осиное гнездо здесь неподалёку. С минуты на минуту они могут сесть нам на голову. Поехали!

Рип решился на просьбу:

— Не могли бы вы подбросить меня до деревни? Она как раз по дороге, не дальше мили отсюда.

Мужчина взмахнул пистолетом.

— Забирайся в машину. Ты поедешь с нами в город. Мне кажется, ты участник заговора, хотя мне пока не ясно, каким боком ты встрял в это дело.

— Ох, Лэймонт! — воскликнула женщина. — Не будь параноиком! Он или с карнавала, или музейный экспонат, или путешественник во времени!

— Фантастики начиталась? Нет, он едет с нами. Я разберусь с ним.

Рип шептал молитвы, зажатый между дверью и бёдрами Марго. Они ехали со скоростью, о которой один учёный когда-то сказал, что ни одно человеческое существо не сможет её выдержать. Воздух разбивался о ветровое стекло и тугими струями бил ему в лицо. Глаза слепли от огней встречных машин.

Кошмарная поездка с каждой секундой становилась всё хуже. Вскоре они промчались по огромному стальному мосту через Гудзон. Перед ним предстал Манхэттен, но не знакомый ему лесистый остров, а пространство, сплошь застроенное необыкновенно высокими зданиями. На протяжение мили им встретилось столько людей, сколько он не видел за всю свою прежнюю жизнь.

Затем снова началось пурпурное мерцание. Солнце, Луна, звёзды закружились хороводом. После снегопада лил дождь, за ним наваливалась жара, и так безостановочно. Когда всё это прекратилось, он сидел на той же дороге в свете яркого солнечного дня. Копчик ныл от удара о полотно дороги, когда он провалился сквозь машину. Вокруг визжали тормоза, ревели клаксоны, слышались проклятия водителей. Ближайший автомобиль едва не касался его спины. У Рипа сложилось стойкое убеждение, что он сидит здесь очень давно, и бесчисленное стадо машин промчалось сквозь его тело. Но теперь они обрели твёрдость и, если он не уберётся на обочину, то его запросто переедут колёса какой-нибудь машины или поколотит тот красномордый водитель, который грозит ему кулаком.

Рип огляделся, когда выбрался на тротуар. Некоторые из громадных башен, что он видел из машины сумасбродного парня, исчезли. Их заменили другие — ещё более высокие. В этот момент к бордюрному камню рядом с ним прижался какой-то автомобиль. Он был ржавым и грязным, с лозунгом «ЛЮБОВЬ И МИР» на борту. То, что Марго во время их безумной поездки называла «радио», надрывалось дикими варварскими ритмами.

Молодая женщина с копной вьющихся волос высунула голову из окна.

— Эй, мужик! Ну, ты горазд!

За рулём сидел длинноволосый молодой человек с растрёпанной бородой, одетый в отделанную бахромой кожаную куртку. Лоб его охватывала такая же кожаная лента. Он был похож на пионера дикого запада, готового к схватке с индейцами. Мужчина и женщина на заднем сиденье были одеты в похожую одежду, только разукрашенную яркими узорами. У одного на груди висел металлический кружок с надписью «Мак-Говерн в 72-м». Грудь другой украшал лозунг: «Мастери детей, а не бомбы».