Рип - [16]

Я смотрела, как Лука, казалось, излучал ярость, расправив плечи. Шагнув вперед, чувствуя, как мои руки дрожат от глубины моего гнева, я сказала:

— Ты опозорил эту семью, спасая Костава и приводя его сюда, в наш дом!

Кулаком Лука ударил по гранитной столешнице, и взревел:

— Я чту смерть Анри! Я ищу мести, возможности, которую он не получил!

Лука обошел вокруг стойки, осмотрев меня с ног до головы, зарычал:

— Анри был моим лучшим другом. Он научил меня выживать. — Его грудь поднялась и упала от одышки, и он добавил: — Возможно, он не был моей кровью, но он все еще был моим братом!

Чувствуя, что из меня будто вырезали сердце, я сопротивлялась рыданию. Расширенные карие глаза Луки, безотрывно смотрели в мои. Я кивнула.

— Я знаю, что я никогда не смогу понять через что ты прошел. Я понимаю, что брат животного в подвале спас тебя и помог выжить, но он не твоя кровь. Однако ты делаешь все это, даже бросаешь вызов нашему отцу ради его брата, родного брата, которого у тебя никогда не было. Но он не твой брат. — Выражение лица Луки оставалось неизменным, пока я не прошептала: — Но я… я твоя кровь. Я твоя сестра. И когда тебя забрали, я плакала о тебе, молилась за твою потерянную душу. Именно эта сестра оплакивала своего старшего брата, мальчика, который всегда защищал меня, читал мне в детстве и говорил, что семья — это самое важное в нашем мире.

Лука склонил голову в сторону, яростно моргнул, но из его рта не вышло ни слова.

Я покачала головой и начала уходить.

— Я понимаю, ты чувствуешь, что должен сделать это для своего мертвого друга, но я никогда не поддержу тебя в том, что ты привез этого монстра сюда. Впервые ты меня разочаровал.

— Талия! — громко позвала Киса, когда я подошла к лестнице.

Остановившись, я обернулась и спросила:

— Как долго этот человек будет прикован цепью в подвале?

Лука все еще не двигался с места. Он холодно ответил:

— Сколько нужно.

Я невесело рассмеялась над его уклончивым ответом, затем добавила:

— Будь осторожен, Лука. Ты взволнован возвращением к такой жизни, беспокоишься, что не годишься, чтобы быть боссом братвы. Но ты больше похож на русского князя, чем думаешь.

Поднявшись по лестнице, я направилась в свою спальню. Проходя мимо личных быков Луки, я захлопнула дверь и прижалась спиной к твердой древесине. Мои глаза болели, когда я представила разъяренное лицо Луки.

Он был и остается моим братом…

Чувствуя себя истощенной событиями дня, я быстро приняла горячий душ, высушила волосы и легла на кровать. Я смотрела в потолок в ожидании сна, в который так и не провалилась.

Но с течением времени мой гнев сменился спокойствием, и я обнаружила, что сломлена.

Лука выжил. Он вернулся, когда всякая надежда была потеряна, и гребаный Костава был его спасением в этом аду ГУЛАГа.

Опустив руки на лицо, память о монстре Костава внизу заполнила мой разум. Мое сердце на самом деле сжалось, когда я вообразила его закованным в цепи, его большое тело окровавлено, обмякло, пронизано шрамами и следами от надрезов. Каким неопрятным и грязным он выглядел, будто не принимал душ уже несколько месяцев. Как будто он ничего не знал, кроме оскорблений и жестокости.

И татуировка на его груди, идентификационный номер раба, который означал, что он был вырван из детства, взят и изготовлен, чтобы терпеть невыразимо злые вещи от рук грузина Джахуа.

Дерьмо!

Независимо от того, как сильно я пыталась удержать ненависть, направленную против Коставы с самого рождения, я не была монстром. Я не была бесчувственной. И этот человек, это темное, огромное животное явно прошел через ад.

Бл*дь! Внутри меня все кричало.

Я сосчитала трещины в потолочной плитке и попыталась представить что-нибудь, кроме голого Коставы, но ничего не получалось. Что, черт возьми, случилось со мной?

Сидя в кровати, я заметила свой ноутбук, лежащий на столе. Подойдя к столу, я принесла его обратно на кровать, решив проверить свою электронную почту, чтобы связаться со спонсорами бойцов для клетки «Подземелья». Что-нибудь, чтобы отвлечь свой мозг.

После того, как мой ноутбук загрузился, я уже собиралась нажать на значок электронной почты, когда мои глаза наткнулись на программу наблюдения за домом. Весь дом был подключен к камерам с трансляцией на все наши устройства, на всякий случай.

Я знала, что Илья и Савин включили бы камеры наблюдения, как только мы добрались до дома; я была уверена, что камера в подвале тоже будет включена. Ведь опасный враг номер один теперь был там.

Я не могла себя остановить, одно легкое нажатие на иконку, и мой экран заполнен ста десятью килограммами сломленного, но жестокого грузина.

Мое сердце стучало, когда я смотрела на него, мои глаза не хотели покидать его бессознательное тело, положение которого не изменилось с момента нашей встречи.

Я изо всех сил пыталась дышать глубже, наблюдая, как его широкая грудь поднимается и опускается. Ракурс камеры отлично демонстрировал черты его лица. И под всей кровью и грязью он выглядел своего рода… красивым.

Сглатывая ком в горле, я действительно изучала его. Его черные волосы были ниже плеч, толстые спутанные пряди которых вились нежной волной. Черные брови обрамляли его восточноевропейское лицо. В данный момент его нос распух и кровоточил, как и его губы. Но я видела отчетливые высокие скулы и темную щетину, покрывающую лицо. Даже под отеком и кровью я могла видеть, что его губы были полными. Кожа цвета темной оливы свидетельствовала о его грузинском наследии, и он был ничем иным, как горой мышц. Каждый сантиметр его высокой фигуры — где-то около двух метров — покрыт выпуклыми прожилками и мускулатурой.