Римский орел - [37]

В окно больше не совался никто, зато атака на дверь сделалась более бурной. Толстые доски опасно потрескивали, и было ясно, что рано или поздно они провалятся внутрь. Защищать окно — это одно, но сдержать врага в дверном проеме будет уже невозможно.

— Катон! Если ты что-то делаешь, делай это скорей.

— Иду, командир, — просипел Катон, с напряжением таща на вилах огромную охапку соломы. Он свалил ее под дверью, торопливо разворошил, потом, потянувшись, теми же вилами подцепил горящий клок с кровли. Посыпались искры, он прикрылся рукой, затем побежал в глубь сарая и принес новую охапку соломы. Над ней закурчавились серые усики, потом они сделались желтыми. Огонь быстро креп и к тому времени, когда дверь подалась, уже полыхал вовсю. Сарай наполнился густым, едким дымом.

— Сюда! — крикнул Катон, заходясь в приступе кашля.

Поддерживая раненого не обремененной штандартом рукой, он потащился в дальний угол сарая. Лестница, там стоявшая, вела наверх, в темноту.

— Давай, командир. Лезь туда первым. Возьми штандарт, но отдай мне меч. Как только окажешься снаружи, крикни.

Макрон, не имея сил спорить с раскомандовавшимся пареньком, послушно полез по шатким ступенькам, кляня на все корки и тяжеленный штандарт, и свою непослушную ногу. Ближе к кровле дым сделался гуще, он удушал, ел глаза, но зато заставил центуриона двигаться побыстрее. Добравшись до лаза, Макрон высунул голову, с наслаждением вдохнул чистый воздух и огляделся. Полдеревни горело, но германцы извилистыми проулками обходили самые сильные очаги пламени, спешно направляясь туда, где, готовясь к последнему бою, стояли остатки когорты.

Он бросил взгляд вниз. Там в загородке метались две свиньи, а прямо под ними желтела копенка сена. Первым делом Макрон просунул и вытолкнул в лаз тяжеленный штандарт. В это время в сарае раздался треск, затем послышались топот и брань.

— Катон!

— Уходи, командир! — крикнул юноша. — Уходи поскорей!

Германцы, кашляя, шарили по сараю, с твердым намерением изловить прячущихся в дыму римлян, и Макрону не оставалось ничего другого, как выкарабкаться на крышу. Вцепившись в край лаза, он повис на руках, потом разжал пальцы.

Приземление было куда более мягким, чем ожидалось, ибо одна из свиней решила, что копна сена — лучшее из укрытий от ужасов внешнего мира. Суждение было здравым, ведь она никак не могла ожидать, что на нее обрушится римский легионер, облаченный в тяжелые боевые доспехи.

Животное завизжало, Макрон приглушенно выругался, отпихнул свинью в сторону и сел. Он тяжело дышал, но падение не причинило ему никаких повреждений. А вот свинье повезло меньше: рухнувший сверху центурион перебил ей хребет, и она отчаянно верещала. Из сарая неслись злобные голоса, потом кто-то вскрикнул, заскрипели ступени. Макрон, поспешно подтянув к себе знамя, зарылся в сено. И как раз вовремя: наверху, на фоне оранжевого неба появилась косматая голова. Потекли нескончаемые томительные мгновения, дикарь внимательно смотрел вниз. Потом последовал обмен репликами на лающем, грубом наречии, и германец исчез, но Макрон продолжал лежать совершенно недвижно, напряженно стараясь сквозь визг свиньи расслышать, что делается в сарае. Когда голоса за стенкой затихли, он решил, что опасность наконец миновала, и сел, стряхивая с себя вонючее сено. Одна часть двора по-видимому, примыкала к улице, за забором слышалась гортанная брань, германцы с топотом уходили. Макрон, стараясь не двигать поврежденной ногой, приподнялся. К загону, где он находился, примыкали такие же, из которых неслось приглушенное хрюканье.

Макрон опять опустился на сено, потом прижался к стене и окликнул:

— Катон.

Ответа не было. Он позвал еще раз, но отклика не услышал.

Вот хренов молокосос! Зачем он мешкал, когда ему следовало лезть прямо за ним, не дожидаясь, пока германцы высадят дверь? Впрочем, тут же подумал виновато Макрон, парень, видно, смекнул, что им двоим не уйти, и принес себя в жертву, спасая штандарт центурии и своего командира.

Свинья опять разразилась истошным визгом, и Макрон пнул ее здоровой ногой.

— Заткнись, скотина! — прошипел он. — Ты меня выдашь!

Однако перепуганное животное все визжало, и этот визг привлек внимание проходивших мимо германцев. Они остановились посмотреть, в чем дело, но Макрон успел их опередить. Он перебросил штандарт через ближайшую дощатую загородку и перекинулся за ним на руках, угодив в кучу навоза. Схватив скользкое древко и держа его параллельно земле, центурион пополз вдоль свинарников к центру деревни, стараясь не думать о том, что его там ждет.

ГЛАВА 13

Когда дверь рухнула, мысли Катона отчаянно заметались. Макрон, похоже, благополучно выбрался из сарая, но сам он находился в пиковом положении. Бежать было поздно, и юноша, нырнув в огромную кучу соломы, затих.

Голоса германцев приблизились, потом снаружи, прямо из-за стены, донесся истошный, пронзительный визг. «Все, — подумал Катон, — центуриону конец». Потом, с опозданием, до него дошло, что люди кричать так не могут. Один из германцев рассмеялся и тут же закашлялся. У Катона тоже сильно першило в горле, но он сдерживал кашель, чтобы не выдать себя.