Римские вакации - [50]

— Я, я буду! — тут же воскликнул Валерий.

Больше никто перекусить не пожелал.

Раис взял два пирожка Валерию и полдюжины себе.

— Винца бы холодного, — мечтательно молвил Серёга и даже посмотрел вокруг, встав на цыпочки.

— Не, вино в банях продавать ещё Сулла запретил, — сквозь набитый рот огорчил его Валерий, а потом пояснил: — Это до Цезаря у нас правитель такой был.

— А отчего такие притеснения? — спросил Джон.

— Да напивались, а потом дебоши устраивали, драки, — ответил Валерий.

— Века идут, и ничего не меняется… — пробормотал Лёлик, явно имея в виду родную действительность.

Раис, прикончил свои шесть пирожков быстрее, чем наш гид прожевал один, после чего, нисколько не заботясь чужим вниманием, выпростал майку из галифе, расстегнул ширинку и спросил довольно:

— Так! Где тут раздевалка?

— А вот прямо вход, — промычал Валерий, торопливо заглатывая последний кусок, а потом спросил: — А банщиков и массажистов брать будем?

— А где их берут? — деловито поинтересовался Раис.

— Да вон они, — Валерий указал туда, где у стенки на корточках сидело с десяток крепких на вид мужиков в коротких мятых туниках, напоминавших распашонки. — По два асса за клиента берут.

— А рабынь-массажисток нет? — с надеждою спросил Джон.

— Нет, — пожал плечами Валерий. — Только рабы.

— Нет, мужиков брать не будем, — строго отказался Джон.

— Точно, — поддержал Боба. — Уж сами как-нибудь.

Мы прошли в раздевалку, называемую аподитерием, неся с собой банные принадлежности. Перед нами предстало большое помещение со стенами, затейливо украшенными лепниной. Отсюда можно было пройти во внутренний двор, где мелькало много народу. Налево был вход, как сказал Валерий, во фригидарий.

Вдоль стен устроены были широкие ступени, а уже на них имелись длинные скамьи из белого мрамора. На скамьях довольно тесно располагались посетители. Некоторые сидели расслабленно в белых простынках, некоторые лежали навзничь, и массажисты разминали и умащивали их распаренные тела. В воздухе стояли запахи оливкового масла и благовоний.

В одном месте толпилось человек десять; большинство из них были в рабских одеждах. Там на скамье на алой подстилке лежал пожилой белотелый римлянин с жирными обвисшими боками и сладостно кряхтел. Над ним трудились сразу три массажиста. Двое рабов плавно обмахивали своего господина пышными опахалами, ещё один раб, склонившись низко, наигрывал на прямой дудке, звучавшей тоненько как флейта-пиколло.

В углу располагался цирюльный отдел. На раскладных деревянных стульчиках сидели клиенты. Вокруг них крутились брадобреи. Некоторых брили неуклюжими бритвами без всякой мыльной пены, лишь увлажняя щетину мокрыми полотенцами. Данное действо сопровождалось противным скрипом да вскриками получавших очередной порез. Одному клиенту цирюльник щипчиками выдёргивал волосы из-под мышки. Тот болезненно ойкал, но терпел.

Мы уселись где посвободнее и начали разоблачаться.

— А вещи-то куда? — резонно спросил Боба.

— Да вот сюда складывают, — показал Валерий на имевшиеся в стене ниши, устроенные навроде полок.

Ниши тянулись во всю стену. Над каждой из них присутствовал небольшой барельеф, изображавший что-нибудь эксклюзивное: вазу, лиру, венок, звериную или человеческую фигуру.

— Ну прям как в детсаде на шкафчиках, — хмыкнул Серёга. — Цветочки, зайчики… Не могли, что ли, пронумеровать…

— Так у них числа больно большие, — сказал Лёлик. — К примеру, "двадцать восемь" написать по-нашему, арабскими цифрами, два знака надо. А римскими… — Лёлик зашевелил губами, подсчитывая, — …так целых шесть.

— Да уж, — уважительно молвил Серёга. — Арабы поумней оказались.

— А у вас что, не воруют? — спросил Джон нашего гида.

— Воруют, — философски ответил Валерий.

— Так чего ж мы, весь багаж и оружие без присмотра кинем? — резонно поднял вопрос Боба.

— Ну, тогда капсарию надо сдать, — сказал Валерий.

— Кому? — уточнил Джон.

— Рабу при бане, капсарием называется. Ему вещи сдают под охрану, — пояснил наш гид.

— И где он? — спросил Лёлик, снимая очки и бережно закутывая их в рубашку.

— Так вон он там, — указал Валерий на дальний угол помещения.

Мы со всем своим имуществом прошли туда и обнаружили что-то вроде небольшой комнатки, заставленной разнокалиберными сундуками. На самом большом сундуке сидел жирный мужик с тройным подбородком, огромным брюхом и колбасообразными руками, в которых, впрочем, угадывалась немалая сила.

Мы подошли к нему. Серёга рыбьим взором посмотрел на пузана и блатным говорком спросил:

— Ты кто?

Тот посмотрел на Серёгу с опаской и ответил:

— Капсарий…

— А чего делаешь? — продолжил допрос Серёга.

— Вещи храню… Тех, кто моется… Вот, в капсы складываю, — толстяк указал на сундуки.

— Ну, прям камера хранения, — хехекнул Боба.

— Давай, принимай наши вещички, — велел Серёга, протягивая рюкзак.

Капсарий замялся, оценил количество нашего багажа и осторожно сказал:

— Меньше сестерция не возьму.

— Годится, — деловито согласился Джон и дал ему потребную монету.

Потом попинал сундук, на котором располагался толстяк, и спросил:

— В этой… как её… капсе чего?

— Ничего, — ответил капсарий. — Сижу я на ней.

— Короче, — распорядился Джон. — Всё сюда складываем.