Римские вакации - [23]

— А-а, просто… — деловито ответил тот. — Запихал ей пару яблок, и дело с концом.

— Куда запихал? — застенчиво уточнил Боба.

Джон посмотрел на него как на заговорившего клопа, после чего чётко, с подчёркнутой артикуляцией, произнёс:

— Заставил съесть.

Боба смущенно закашлялся и более вопросов не задавал.

На вилле нас никто не встречал; тем не менее, мы вполне по-хозяйски проникли на внутреннюю террасу, где разлеглись не без уюта на ложах, и вскоре сладкий сон явился завершением первого дня нашего пребывания не совсем понятно где, но, по всей видимости, на земле древнего Рима.

Утро для меня началось с того, что рядом раздался звонкий грохот и приглушённые проклятия. Я разлепил глаза; несколько опухший Серёга раздраженно перебирал на столах чаши и амфоры, заглядывая в них с надеждою, но поскольку надежды не оправдывались, следопыт всё усугублял резкость и бескомпромиссность своих высказываний. Впрочем, дело не ограничивалось лишь словами — на полу валялась вдребезги разбитая амфора.

— Какого чёрта?… — невнятно прохрипел пробудившийся не по своей воле, а оттого недовольный Джон.

— А тебе-то что?! — огрызнулся Серёга. — А ежели у меня душа горит!…

— Сейчас наплюю, остынет! — мрачно пообещал с другого конца Раис.

— Пить меньше надо, — нравоучительно добавил Боба, переворачиваясь на другой бок, и миролюбиво добавил: — Шёл бы куда-нибудь и там бы искал.

Серёга, морально подавленный превосходящим количеством оппонентов, перестал греметь посудой и угрюмо пошмыгал носом; потом, на всякий случай пообещав всем отрезать уши, сунул под мышку шмайссер и пошёл вовнутрь дома.

А утро ещё только затевалось. Небеса окрасились с пастельной нежностью в золотистые цвета, синие тени заполнили внутренний дворик, в утреннюю свежесть вкрадчиво вплеталось тепло восходящего светила; лишь многоголосое щебетание пернатых да лёгкий плеск фонтанчика нарушали тишину.

Вновь начало клонить ко сну, который по утру, как известно, особенно сладок, но тут вдруг заставили подскочить загрохотавшие дико и внезапно выстрелы в доме, за которыми последовали вопли ужаса, паническая беготня, падение чего-то тяжёлого и боевые кличи измученного жаждой коллеги.

— Что, совсем сдурел?!… — истерично заорал вскочивший ванькой-встанькой Джон.

А звуки безобразия приближались к нам, занавеси на дверном проёме резко разлетелись, и сначала рыбкой влетел на террасу насмерть перепуганный хозяин, а за ним и негр-управляющий. Следом важно вошёл Серёга; одну руку он использовал для небрежного помахивания автоматом, другой бережно прижимал к груди пузатую амфору.

Серёга насладился сценою нашего вопиющего изумления, двинул сапожищем по очереди в спины норовивших подняться с карачек хозяина и управляющего и объяснил:

— Вот ведь какие дела! Заговор, понимаешь… Я тут тихо-мирно забрёл на кухню пошукать кое-что, ну нашёл, конечно, разве Серёга не найдет… Ну, здоровье маненько поправил, только собрался выходить, слышу, а в комнатёнке рядом шушукаются. Я, конечно, бдительность проявил, слушаю, и чего?! — Серёга обвел нас засверкавшим взором. — Вот эта волчина позорная, — последовал новый тычок обувью в спину толстяка, — негру свою подучает двигать бегом в Рим насчёт на нас настучать, будто бы это мы того терпилу на дороге обчистили. Ух, ты!… — Серёга скроил ужасную гримасу и погрозил сжавшемуся на полу римлянину амфорой.

— Вот и делай людям добро! — в сердцах бросил Раис.

— …Ну а я, значица, на разборки ломанулся, ты чо, бакланю, козлить вздумал? Ну, и стрельнул слегка, для порядку, а то эти надумали ручонками махать. А опосля их за шкирон и сюда…

— М-да, ситуация, — озабоченно произнёс Джон. — Чего делать будем?

— Когти… это… рвать, — неуверенно предложил Лёлик и боязливо оглянулся по сторонам.

— А с этими чего? — показал Джон на мелко дрожавших аборигенов, норовивших как можно незаметнее заползти под стол. — Надо бы их как-нибудь обезвредить, что ли, чтоб время выиграть…

— Тикать надо, говорю!… — продолжал гнуть свою линию Лёлик.

— А я думаю, — встрял нетерпеливо Раис, — по темечку тюкнуть в самый раз будет, — он выудил из кучи снаряжения свой топорик и помахал им энергично.

— Нашёлся тут, Раскольников!… — осуждающе проворчал Джон.

— А у меня предложение! — озарённо воскликнул Боба. — Давайте напоим хозяина как свинью последнюю. Пока проспится, мы уже далеко будем.

— Ага! — встрепенулся Джон. — Глядишь, и белая горячка начнётся… Серёга, давай амфорку.

Серёга заворчал мрачно, но сосуд отдал, не преминув, впрочем, торопливо из него отхлебнуть.

— Эй, римлянец, вылазь давай! — Раис, не терпевший проявить свой деятельный пыл, всласть попинал хозяина по тугой заднице, торчавшей из-под стола. — Да не боись, тюкать не будем.

Толстяк жалобно застенал и попытался залезть ещё глубже, но Раис, проявив находчивость, стол поднял и переставил в сторону, а строптивцу молча сунул под нос топорик, отчего тот судорожно икнул и бодро вскочил на ноги. Негр на карачках отполз в сторонку, где и затих, стараясь казаться безобидным предметом интерьера.

— А ну, пей! — вручил хозяину наполненную до краев чашу Джон. — За личное здоровье.