Римские вакации - [156]

— Какое, какое? — с любознательностью пенсионера на бесплатной лекции переспросил Серёга.

— Хроническое! — менторски пояснил тостующий. — Каждый интеллигентный эрудит… — Джон приосанился и указующе ткнул перстом себя в грудь.

— Этот умный эрудит нам сейчас наерундит… — пробормотал Боба.

— … Каждый эрудированный интеллигент… — Джон вновь указал на собственную персону не без удовольствия, — знает, что время тут, не при дамах будет сказано, местные греки обзывают "хронос", потому и путешествие хроническое!… — Джон покивал сам себе, довольный проявленным интеллектом, и продолжил: — … Ну так, значит, собралась тут приятная такая компашка, а именно, предки и потомки, причём скажу попросту, предки — вполне, а потомки — о-го-го, в смысле соответствия связей во времени и пространстве и… в прочих будуарах посредством обмена опытом, знаниями, информацией, профанацией, сублимацией… — Джона слегка заклинило, но тумак с оттяжкой, выписанный Бобою, позволил тамаде выпутаться с честью из сложного синтаксического положения: — …и прочей жестикуляцией, присущей воспитанным дамам и господам… Пардон, я хотел сказать, господам и дамам… Воспитанным, конечно!… Итак, я поднимаю этот, с позволения сказать… — Джон туманно изучил чашу, — …фужер… — он задумался, затем отчего-то погрозил пальцем Клеопатре и закончил неожиданно и внушительно: — В общем, за смычку народа с… царевной! Ура!

Коллеги откликнулись бодро и убедительно.

— Тостуемый пьёт до дна! — грозно закричал Джон, продолжая глядеть на Клеопатру.

Та неуверенно улыбнулась, подняла свою стеклянную чашу и сделала скромный глоток.

— Не так, не так! — уличил Джон, а потом заявил бескомпромиссно: — И вообще, буду с тобой, царевна, пить брудершафт! — после чего тяжко плюхнулся на скамью, блудливо заухмылялся и полез одной рукою царицу обнимать, а другою чокаться.

Клеопатра растерянно посмотрела на меня. Я со стуком поставил свою чашу на стол и решительно предостерёг:

— Повежливей, юноша, дама не пьёт!

Джон изумился до открытия рта, а потом хихикнул непонятливо:

— Ты что, совсем галантный? Или подуэльничаем мальца? — после чего потянулся ко мне с наступательными намерениями.

Пришлось треснуть ему в лоб. Дуэлянт брякнулся обратно на скамейку и отчего-то залился идиотским хохотом. Клеопатра подозвала ошивавшегося поблизости Мухомора, прошептала ему что-то, потом, скользнув по мне странным взглядом, торопливо встала и направилась к двери.

— Царица изволит на чуть-чуть выйти! — браво прокомментировал Мухомор, упреждая встречные вопросы.

— Куда, куда вы удалились?… — взревел дурным голосом Раис и капризно затребовал: — Однако, музыку хочу! Плясать будем, рокенролить!

Мухомор с готовностью поклонился и торопливо ушёл. Через некоторое время в зале появились две желтокожие девицы — одна с бубном, другая с двумя дудками. Они присели в уголке, приготовились; девица с дудками засунула обе интересным манером в рот, и потекла медленная заунывная мелодия, напоминавшая вступление к тихому часу.

— Это что за провокация! Где, я спрашиваю, гармонист?… — начал было возмущаться Раис, но захлебнулся на полуслове, так как в зал вбежали две смуглые девицы в одних лишь развешанных замысловато по гибким телам бусах и сходу стали извиваться как змеи, притоптывая пятками и звеня зажатыми в поднятых руках кастаньетами.

Они шустро вертели крепкими выпуклыми задами и как-то так по-особенному поводили худыми плечами, отчего их торчавшие груди упруго колыхались. Девицы поначалу топтались и притоптывали на месте, затем сблизились и начали задевать друг дружку враз набухшими кофейными сосками, толкаться выпуклыми животами и тереться юркими бёдрами.

Коллеги смотрели как зачарованные. Джон, подперев щеку ладошкой, любовался, умильно щурясь и взволнованно вздыхая.

Глава 31

В которой главный герой знакомится с Клеопатрой индивидуально, а она его пытается завербовать.

Я, лелея тайную мысль, осторожно вылез из-за стола, воровато огляделся, прихватил на всякий случай автомат, наученный горьким опытом внезапного вражеского нападения, и, стараясь двигаться незаметно и независимо, покинул зал. Быстро пройдя полутёмным коридором, я остановился и прислушался. Судя по имевшей место одной лишь музыке, погони не было. Я сам себе хитро ухмыльнулся и, посвистывая, пошел вперёд. Коридор вывел меня к лестнице; я поднялся на второй этаж, прошёл дальше. Не было видно ни души. Я поглядел в узкое оконце с видом на город. Пожаров заметно добавилось. Тёмный дым клубами застилал начинавшее вечереть небо.

Послышались вдруг голоса. Я мигом присел за выступ стены, выглядывая осторожно. Из бокового прохода вышли две желтокожие рабыни, разговаривая на непонятном языке, и удалились в противоположную от меня сторону. Я прошёл вперёд и увидел сбоку лестницу вниз. Осторожно спустившись и миновав полутёмную комнату, я вошёл в большое помещение, освещаемое несколькими светильниками. Здесь было достаточно уютно: на стенах висели драпировки из пурпурной ткани, стояли мягкие кушетки, пол покрывал толстый ковёр. Но самой главной достопримечательностью комнаты была большая начищенная до блеска медная ванна, стоявшая на разлапистых львиных лапах. Она была полна исходившей паром воды.