Римские вакации - [11]

Затем мы выбрались на дорогу и остановились.

— Ну так куда пойдём? — выразил общий вопрос Боба.

— Ну так, это, в Рим! — воскликнул Серёга, с превеликим любопытством разглядывая окрестности.

— А в какую сторону? — резонно уточнил Раис.

— Может, туда? — Боба неуверенно махнул рукой направо.

— Я полагаю, пойдём туда, — величественно возразил Джон и указал как вождь пролетариата в противоположную сторону.

Лёлик озабоченно посмотрел на свой компас, направляя его в разные стороны, но рекомендаций не выдал.

Я пригляделся к следам, запечатлённым на пыльной ленте дороги. Были тут прямые полосы от колёс, перечеркивавшие друг друга, следы копыт и обуви. Видно было, что путники по этой дороге шли, в основном, в одном направлении.

— А вот смотрите, почти все следы ведут в ту сторону, направо, — показал я.

Джон, поджав губы, искоса поглядел на меня, многозначительно поболтал кортиком и заметил:

— Это не показатель. Мало кто тут шастает и куда.

— Тоже верно, — покладисто согласился я. — Но хоть какой-то аргумент.

— Ладно, чего тут, до ночи будем стоять! — воскликнул Серёга, начавший уже нетерпеливо подпрыгивать на месте.

— Да пошли направо! — напористо гаркнул Раис и добавил с намёком: — А налево всегда успеем!

Возражать никто не стал.

Джон, не упустив возможность оставить за собой последнее командирское слово, браво гаркнул:

— Итак, в путь, господа!

Бодро и напористо мы зашагали по дороге. Вначале шли молча, дивясь по сторонам, но вскоре однообразный пейзаж из лугов, холмов и кипарисов притупил чувство неизведанного, отчего возникли чувства прозаические, как то: усталость, жажда и аппетит, потянувшие за собой мечты о пикничке в тени. Эта тема начала муссироваться всё настойчивей, но тут внимание наше оказалось отвлечено крайне неприятною находкою.

Поначалу слабый ветерок принёс сладковатый запах тления, затем послышалось басовитое гудение, а потом за поворотом открылась нам следующая неприглядная картинка: на торчавшем у дороги т-образном столбе из толстых жердей висел в распятом состоянии полуразложившийся труп без головы. На груди у него была приспособлена дощечка. Зажимая носы от нестерпимого смрада, мы молча постояли, разглядывая мрачную примету данного исторического периода, затем подошли поближе. С плеча трупа тяжело взлетела упитанная ворона и, ругательски каркнув, убралась от греха подальше. Жирные зелёные мухи, облепившие питательное лакомство, наше появление проигнорировали.

— Бег-лый раб, раз-бой-ник и лихо-дей, — по складам прочитал Раис надпись на дощечке. — По приговору пропретора Децима Туллия Варбатуса.

— М-да, — мрачно произнес Джон. — Зрелище пикантное… — потом подумал и добавил: — Однако, тут не шутят… Как бы и нас не того…

Лёлик побледнел, схватился за голову и промямлил:

— А, может, лучше того… В смысле, посмотрели и будя… Обратно пошли…

— Ничего, нас так просто не возьмешь! — боевито ответил паникёру Раис и вознамерился профутболить по валявшемуся на обочине серому кругляшу, но тут же со сдавленным всхлипом ногу отдёрнул, ибо кругляш оказался черепом, скалившимся в мёртвой ухмылке весьма многозначительно.

В подавленных чувствах, нервно прислушиваясь к утихавшему постепенно гудению пировавших мух, мы продолжили путь. Джон, видно пытаясь успокоить себя и других, пустился в пространные рассуждения:

— А что делать?… Какой строй, такие и порядки… Не самый гуманный в мире, не то что как у других… Эх… Вот я и говорю, строй рабовладельческий… Это когда не рабы владеют, а совсем наоборот… Их тут видимо-невидимо, или, даже можно сказать, целая уйма… Бегут, конечно. А кому охота рабом быть?… Ни тебе выходных, ни тебе больничных… Вот их и подвешивают…

— А распятие — казнь позорная. Для рабов только! — подсказал Лёлик.

— Ну да… — согласился Джон. — … Но мы не рабы… Рабы не мы…

— Это как сказать. Ксивы-то нету, — угрюмо заметил Серёга.

— Какой такой ксивы? — подозрительно поинтересовался Раис.

— Такой самой. Что мы не рабы, — объяснил Серёга.

— Ничего, — продолжал успокаивать Джон. — Тут закон развит. Эта действует, как её, презумпция… невинности. Так что не нам надо будет доказывать, что мы не рабы, а им, что мы эти самые. Тут государство правовое.

— Да? — удивился Боба. — А я думал, это только у нас.

— А вообще, в какое же мы время попали? — спросил я.

— Так сказано было: расцвет Рима! — пояснил Раис.

— Ну, это понятие растяжимое, — сказал я.

— Куда это растяжимое? — не понял Серёга.

— История древнего Рима насчитывает века, — поддержал меня Лёлик, помахивая своим справочником как весомым аргументом. — Сначала был Рим царский. Цари правили. Потом был Рим республиканский. Когда у них тут республика была. Тогда сенат правил. Потом после Цезаря стали императоры править. А они разные были. Например, Калигула или там Нерон любители были народ гробить. Так что как бы и нам не попасть под раздачу.

— Ничего, отобьёмся! — посулил Джон, но не совсем уверенно.

Дорога стала спускаться в низину, поросшую буковым лесом. Могучие деревья, радуя взгляд светло-зеленой листвой, располагались вольготно, отчего солнечный свет столбами падал между их пышными кронами на густой подлесок из можжевельника и прочего запутанного кустарника.