Римская рулетка - [11]

– Чего ты ржешь, сволочь? – проорал подросток. Туман, окутавший юные мозги, рассеивался примерно с той же скоростью, что и прояснялся рассудок пленного эфэсбэшника, но подростковая психика значительно менее устойчива к непонятному, обрушивающемуся на голову без предупреждения. Поэтому в ломком голосе пацана проскользнули нотки истерики. Малый, честно говоря, не очень-то и рассчитывал попасть в заповедную Чудь, но уж на случай-то попадания его никто не предупредил, что единственным старшим товарищем окажется мент, выше его в полтора раза и не боящийся даже нацеленного в лоб ствола. – Я тебя спрашиваю, где Белый Магистр, где Белосток?!

«Сейчас он меня продырявит», – отчетливо понял Андрей.

Фамилия Белостока поставила все на свои места, но убрать дурацкую улыбочку с губ не смогла. Хотя веселого было мало. Молодому сотруднику спецслужбы, если уж ему поручили следить за главой экстремистского движения, не следует отвлекаться на такие мелочи, как развод случайно замеченного чиновника на пару-тройку тысяч баксов, сколь бы соблазнительным сие не казалось. Не следует именно потому, что вдруг может оказаться, что вся эта мутотень – на самом деле хитроумная ловушка экстремиста, которому надоела непрофессиональная слежка за своей особой. Он, экстремист, может, и псих, но отнюдь не дурак.

«Любопытно, куда это меня вывезли – с предсмертной отрешенностью размышлял Андрей, снова поднимаясь на локтях и наблюдая, как пляшет черная дыра ствола его же собственного Макарова. – Напоследок, – решил лейтенант, – я узнаю, как выглядит чертова задница. Но где могилка моя, узнают только вот эти пролетающие над головой вороны».

На гребне холма появилась фигура человека, весь вид которого свидетельствовал: он тоже вряд ли объяснит, где происходит данная драма. Довольно молодой на вид, он умудрился к тридцати годам отпустить жидкую, но длинную, грязно-соломенного цвета бороду, что ничего само по себе не значило. Но одежда бедолаги не сулила ничего хорошего в плане его вменяемости – одинокий шлепанец на левой ноге, заляпанная то ли артериальной кровью, то ли кетчупом трикотажная майка, самая что ни на есть холостяцки-убогая, и перекошенные очки подошли бы скорее хозяину квартиры на лестнице в осеннем городе, где Андрей имел глупость вышибать деньгу из взяточников. «Но вряд ли, – подумал Андрей, – его вывезли сюда вместе со мной, а впрочем, это неважно, ведь сейчас этот бывший интеллигентный человек нас окликнет. Скажем, так: „Послушайте…”»

– Послушайте, – дрожащим голосом сказал бородач, Святослав Васильевич Хромин.

Дальше произошло именно то, что секунду назад отчетливо представил себе сотрудник ФСБ Андрей Теменев. Дошедший до максимального градуса истерики бритоголовый подросток, известный в детской комнате милиции Приморского района города Петербурга как Илюхин Алексей, развернулся, чтобы выпалить из пистолета. Помешала затекшая нога, да и вообще, стрелять, сидя на наклонной плоскости, еще надо уметь. Впрочем, еще сложнее из положения «лежа на наклонной поверхности» вскочить на ноги. Андрей и не стал этого делать, чувствуя, как окончательно рвется по шву на спине плащ, перекатился, будто на стрельбище, и скорее наудачу, чем благодаря продуманному расчету, вцепился в тощую мальчишескую голень левой пятерней.

Мальчишка заверещал и попытался ударить сверху рукоятью пистолета, почти попал, содрав кожу за ухом, но Андрей свободной рукой, растопырив пальцы, чтобы достать, врезал ему под лопатку, по плечевому нерву и сухожилию.

Пистолет мягко упал на землю, а подросток со сдавленным всхлипом – на спину, точно щенок, которого завалил матерый кобель, подставляющий брюхо победителю.

Андрей открыл было рот, но говорить ничего не стал, поднял пистолет и поглядел на бородача, застывшего со своим «Послушайте» на устах…

– «Если звезды зажигают»?…– выжидательно продолжил цитату Андрей. Он не надеялся, что этот сбежавший из ближайшей крымской психушки бородатый алкоголик помнит Маяковского. Он даже не рассчитывал получить от безумца указания, где шоссе. Но, так или иначе, это был единственный человек, который хотя бы неясным мычанием мог указать их примерное местонахождение.

– Знаете, – осторожным, но трезвым голосом проговорил бородатый алкоголик, – а ведь мы в Древнем Риме, товарищи…

* * *

– Таким образом, уловив частное, ты не воспринял общей идеи о том, что нет вещей, которым нельзя было бы найти объяснение. И я очень рад, – разглагольствовал учитель. – Поскольку только что мы с тобой стали свидетелями необъяснимого небесного явления, я мог бы сказать тебе, что в трудах Птолемея упоминалась радуга при безоблачном небе и что никакой эллин не удивился бы молнии, которая бьет не из тучи. Но мы сойдемся с тобой на рациональных понятиях, которые могут быть сведены к механике, геометрии и герметике, этим трем китам естественных наук.

Юноша почтительно внимал, не забывая корябать по воску ногтем. Над ближайшим холмом, куда направлялись путники, поднимался легкий дымок.

– Прежде всего, – продолжал учитель, потирая нос идеально прямой формы, изрядно, однако же, обгоревший за время долгого пути по яркому солнцу, – суммируем все необъяснимое, что представляется нам таковым на первый взгляд. В погожий полдень, в отсутствие облаков и любой непогоды, при ярком солнечном небе в холм ударяет молния необычного, я сказал бы, огненного цвета. При этом она имеет неординарную форму дуги окружности, как если бы из-за невидимого нам сейчас горизонта к этому холму пролег некий фантастический мост. Добавлю к сказанному другое, тебе, вероятно, неизвестное. Там, на этом холме, куда сейчас нога за ногу плетутся наши клячи, расположено одно из известнейших этрусских капищ. Святилище столь же древнее, сколь и загадочное по своему назначению, ибо сложившие его из ракушечниковых плит чудодеи были перебиты все до единого нашими славными предками при первичном освоении этого охраняемого богами, цезарями и республикой полуострова. Какие выводы сделаешь ты, легковер, склонный к удивлению?