Римская Галлия - [78]
Провинциальный правитель, говорят юрисконcульты, обладает imperium’ом над всем населением своей области. Между тем imperium «включает в себе право меча, то есть полномочие наказывать преступников, a также гражданскую юрисдикцию, которая выражается в способности утверждать в правах владения имуществами»[916].
Стало быть, с одной стороны, он облечен был уголовною юрисдикциею: «Он обязан очищать провинции от лихих людей, разыскивать виновных в кощунстве, разбойников, похитителей людей, вообще всех воров и наказывать каждого, смотря по его преступлению»[917]. Он мог применять всю лестницу наказаний: смерть, каторжные работы в рудниках, заключение, штрафы[918]. Он должен был подавлять всякое насилие, всякое нарушение собственности, уничтожать все незаконные сделки[919].
С другой стороны, он стоял во главе, как мы говорим, гражданского судопроизводства, которое римляне специально обозначали термином iurisdictio. Всякие тяжбы о собственности, наследовании, завещании, о правах личностей, то есть о свободе, вольноотпущенничестве или рабстве, предъявлялись ему. Он же утверждал такие акты, как усыновления, отпуски на волю, эманципации от отеческой власти; он же назначал опекунов[920].
Таким образом, наместник являлся единственным судьею в провинции, как по уголовным, так и но гражданским делам. Он наказывал преступления, он же устанавливал право в кругу определения гражданских интересов. Все судебные функции, которые в Риме разделялись между несколькими магистратами, соединялись в провинциях в руках наместника[921].
Избранные вожди городских общин являлись также магистратами; они должны были поэтому обладать юрисдикцией. Действительно их официальный титул был duumviri iuri dicundo. Ho в их компетенции этот основной принцип проведен был менее отчетливо и решительно, чем в кругу деятельности, предоставленном правителям провинций. Если мы пересмотрим тексты юрисконсультов в Дигестах, мы не найдем в них ясной формулировки судебных прав муниципальных магистратов. Напротив, мы встречаем в них указания, что они не могли произносить приговоры даже над рабом, из чего вытекает, что они тем более были лишены уголовной юрисдикции над людьми свободными[922]. Далее мы находим утверждения, что дуумвиры не могли налагать наказаний[923]. Еще позже закон воспретил муниципальным начальникам присуждать к штрафам и в уголовной области возложил на них лишь обязанность арестовывать виновных и доставлять их в суд[924]. Даже в гражданской области, узнаем мы из одного отрывка Ульпиaна, жалобы представлялись провинциальному наместнику, который только поручал предварительное следствие муниципальным магистратам[925]. Итак, по многим признакам кажется, что последние принимали лишь очень мало самостоятельного участия в судопроизводстве[926].
Если мы обратимся к другим писателям, не юридическим, то власть муниципальных магистратов в области суда нарисуется более значительною. Светоний изображает нам одного муниципального эдила, творящим суд с высоты трибунала[927]. Сикул Флакк обозначает как общее правило, что «муниципальные магистраты обладают властью брать и судить»[928].
Бедность документов, можно даже сказать, их полное отсутствие по данному вопросу, по крайней мере поскольку дело касается Галлии, оставляет вопрос о муниципальной юрисдикции в большой темноте. Вот что мы считаем здесь вероятным: 1. Отношение между муниципальной юстицией и судебными правами провинциального наместника никогда не было определено точным образом, откуда произошло, что последний мог делать в этой области все, что хотел. 2. По праву муниципальная юстиция (за исключением римских колоний) формально не признавалась; так как магистраты городов не обладали imperium’ом, юрисконсульт не мог видеть в них настоящих судей. 3. На практике многие дела ими разрешались окончательно; другие рассматривались ими, но с обязанностью подвергать решения утверждению провинциального наместника. 4. В уголовной области часто происходило, что муниципальные магистраты производили преследования, руководили следствием, судили, но в случае обвинения представляли свои приговоры к утверждению наместника, который один мог произносить смертные приговоры[929]. В общем выводе, муниципальные суды существовали фактически, но обладали лишь узкою, низшею и как бы временною компетенциею. Без сомнения, судебная власть в настоящем смысле слова, полная и сильная, принадлежала лишь представителю центрального правительства. «Нет ни одного судебного дела в провинции, – говорит Ульпиан, – которого бы он не разрешал»[930].
Провинциальный наместник судил часто чрез уполномоченных им лиц. Он не в силах был, конечно, лично решать все дела, возникавшие на таких обширных территориях, как Нарбоннская или Бельгийская Галлии, поэтому он передавал, если хотел, свои права лицам, которые судили от его имени. У него были прежде всего всегда один или два помощника (legati proconsulis), которые судили как его заместители в гражданском и уголовном порядке, представляя его и его полномочия[931]. Затем он мог по желанию назначать судей низшей категории
