Римская армия в IV столетии (от Константина до Феодосия) - [23]

. Сам Юлиан должен был начать свою военную карьеру с курса обучения приемам владения оружием (Amm., XVI, 5, 10). И наконец, размеренное движение под звуки флейт (Amm., XVI, 5, 10) было не «парадной маршировкой», а упражнением, которое помогало солдатам идти, сохраняя боевой порядок. Аммиан сообщает, что во время сражения римляне двигались медленным шагом под звуки военной музыки в анапестическом такте (Amm., XXIV, 6, 10). При этом совершенно ясно, что осуществлять подобное движение могли только хорошо обученные солдаты. Согласно Аммиану, для войск проводились ежедневные тренировочные занятия (Amm., XIV, 11, З)[253]. Сравнивая римских солдат с аламаннами, историк утверждает, что хотя германцы были выше и сильнее римлян, последние превосходили их своей опытностью (Amm., XVI, 12, 47)[254]. В другой раз он прямо говорит, что римляне были лучше обучены военному делу, нежели варвары, полагавшиеся исключительно на свою храбрость (Amm., XXVII, 10, 13)[255]. Согласно Зосиму, Валент перед началом войны с готами уделил особое внимание подготовке солдат (Zos., IV, 10, 3). В 378 г., накануне битвы при Адрианополе, Себастиан проводил постоянные тренировки своего отряда (Zos., IV, 23, 3). Даже Вегеций, писавший несколько позже Аммиана и отразивший в своем труде состояние глубокого упадка современной ему военной системы, заявляет, что военные занятия проходят и в его время (Veg., 1, 13), что солдаты совершают упражнения на поле (campicursiones) (Veg., III, 4), а обучение их возложено на кампидокторов (кампигенов) (Veg., II, 7). Таким образом, можно сделать вывод, что и в начале V в. старые римские традиции обучения солдат воинскому искусству еще не умерли окончательно: центурионов заменили кампидокторы, и обучение новобранцев воинским приемам по-прежнему продолжалось. Это подтверждается также и Зосимом, согласно которому Генерид, бывший в 408 г. военным магистром Далмации, постоянно заставлял свои войска заниматься боевой подготовкой (Zos., V, 46, 5).

Дисциплина. Рассматривая вопрос о состоянии дисциплины в армии этого периода, В. И. Холмогоров выносит всей позднеримской военной системе безапелляционный и суровый приговор: «Итак, ни в рядах полевой армии, ни тем более у пограничных войск нельзя заметить в IV в. и подобия той железной дисциплины, которая в предшествующие века давала такое решающее преимущество римским войскам над их противниками-варварами; лишь численное превосходство и известное, еще уцелевшее превосходство в организации могло теперь обеспечивать Риму его победы»[256]. Различные источники (Аммиан Марцеллин, Зосим, Кодекс Феодосия и др.) действительно дают нам повод говорить об упадке воинской дисциплины в армии в период Поздней империи. Аммиан с горечью говорит о разнузданности солдат (intemperantia militis), об их склонности к возмущению и бунту (Amm., XVI, 12, 14). В его тексте, так же как и в других литературных источниках, можно найти множество примеров в подтверждение этого. Зосим рассказывает о солдатах трапезунтского гарнизона, которые были охвачены ленью, пьянством и проводили время в пирах и удовольствиях и даже не пожелали подняться на городские стены, когда городу угрожал неприятель (Zos., I, 33, 1–2). При Сингаре (348 г.) император Констанций II потерпел поражение лишь по той причине, что, принужденный требованиями солдат, начал сражение накануне ночи (Oros., VII, 29, 6; ср.: Eutrop., X, 10, 1). Также подчиняясь требованию солдат, римское командование было вынуждено вступить в сражение под Аргенторатом и под Адрианополем. Юлиан был провозглашен императором только потому, что солдаты отказались подчиниться полученному ими приказу Констанция II и отправиться на Восток, чтобы участвовать в войне против персов (Amm., XX, 1–4). Когда поднял восстание Прокопий, на его сторону перешли не только дезертиры всех мастей, но и отдельные воинские части и даже те войска, которые были посланы правительством на подавление этого мятежа (Amm., XXVI, 7, 14–17).

Позднеримские армии часто страдали от своеволия солдат и их склонности к грабежам. Так, Юлиан в 359 г. не отважился вести свою армию через земли союзных племен, испугавшись, чтобы воины «по своей дикости» (per incivilitatem militis) не начали грабежа и тем самым не нарушили бы договор о союзе (Amm., XVIII, 2, 7). Во время персидского похода Юлиан вынужден был с отрядом легковооруженных объезжать свою армию и, чередуя убеждения и угрозы, удерживать солдат от самовольных попыток уйти подальше от армии, вероятно, опять же с целью грабежа (Amm., XXIV, 1, 13). Вообще, как кажется, корысть стала одним из главных мотивов, заставлявших солдат нарушать свой долг[257]. В речи, которую произносит перед своей армией Юлиан, он напоминает им о том, что корыстолюбие часто было гибельно для римских солдат (Amm., XXIII, 5, 21).

Валентиниан I предпринял решительные шаги, чтобы укрепить пошатнувшуюся воинскую дисциплину, и беспощадно карал солдат за их проступки (Amm., XXX, 9, 10). Однако и в его правление случаи нарушения дисциплины были не так уж редки. В 373 г. он не смог захватить аламаннского царька Макриана только потому, что вопреки его приказаниям солдаты подняли шум, принявшись жечь и грабить вражескую территорию (Amm., XXIX, 4, 5).