Рим, папы и призраки - [33]

— Я говорю это, — заторопился Солово, встревоженный подробным знакомством Чезаре с его делами, — подозревая, что до вашего вмешательства герцог Хуан намеревался… отделаться от меня, скажем иначе — отказаться от моих услуг.

— Подобные желания, — голос Чезаре приобрел необходимую нотку значительности, — не оставляют нас, адмирал.

«Действительно это так», — подумал Солово, более чем обычно стараясь скрыть от собеседника все свои помыслы.

У него были веские причины для опасений: глядя вслед герцогу Хуану, его слуге и человеку в маске, Солово заметил некоторую расплывчатость в очертаниях фигуры гонфалоньера, явно двоившейся в глазах адмирала. Душа его словно бы готовилась к расставанию с телом.

— И потом вы обнаружили тело герцога Хуана? — сказал равви Мегиллах. Это ведь отчасти и заслуга?

— В известной степени, — подтвердил адмирал. — Но его святейшество платит мне за каждый час, и я не могу сделать ничего иного. При всем моем убеждении в том, что некоторые тайны лучше оставлять нераскрытыми, у меня не было выбора в этом деле.

Равви поднял взгляд от своего кубка с водой, торопливо пряча в глубине глаз зерно подозрения.

— Екклезиаст, 9, 5, - проговорил он, чтобы избежать возможного непонимания. — «Мертвые ничего не знают». Поэтому, что им до нас? — Он мог бы не беспокоиться, поскольку Солово явно не заметил оплошности.

— Но это была лишь часть моего поручения, — отстранение произнес адмирал. — Баланс более проблематичен.

— Александр требует преступника? — предположил равви Мегиллах.

— Точного соблюдения правосудия! — подтвердил Солово.

— Адмирал, он принадлежит к людям, которые могут требовать подобной экзотики. Вот если бы вы или я…

— Или любой из дюжины некогда бывших людьми, а ныне покоящихся в водах Тибра.

— Именно так. Немногие будут задаваться вопросом… еще меньшее количество людей проявит интерес, и уж никто не потребует у мира объяснения подобных прегрешений. Некоторые обратятся к Всемогущему (да будет благословенно имя Его), не имея особой надежды на ответ. В наше время удары молний нередки.

— Хотя можно и не путешествовать во время грозы, — заметил адмирал Солово, — Таанит, 25; равви Элиезер сказал: «Некоторые сами роют себе могилу».

— Однако случается — молния может поразить тебя дома — в безопасности и покое.

— Если так будет предопределено, — поправил собеседника Солово, приспосабливая религиозную метафору к строго естественному феномену.

Равви Мегиллах принял добродушный укор и намеренно перевел разговор в новое русло.

— Говорят, что раны просто ужасны, — произнес он с поддельным сочувствием.

— Как всегда и бывает, — сказал адмирал. — Безусловно, их наносили со страстью и рвением. Всего девять: одна в шее, остальные в голове. Смертельной могла оказаться любая.

— Какой позор! Для испанца он был симпатичным мужчиной.

— Теперь уже нет. Когда мы его выловили — вблизи сточной канавы, — от его обаяния уже почти ничего не осталось.

— Мы лишь мехи, полные крови, связанные и одушевленные словом Всемогущего (благословенно имя Его), — нараспев проговорил равви Мегиллах, как будто бы адмирал не знал этой простейшей истины.

Прекратив изучать крышку стола, Солово поглядел на равви.

— Я не узнаю цитаты, — заметил он с интересом.

— Моя собственная, адмирал.

— Как жаль: составленная христианином, она бы заслуживала публикации.

Мегиллах пожал плечами с достойным зависти безразличием к подобным соображениям.

— А слуга герцога Хуана может что-либо сказать о несчастье?

— Он умирает, — Солово мягко улыбнулся, — однако не может смириться с этим фактором. Стараясь заслужить свою земную награду, он ничего не говорит и ничего не помнит. Даже ярость его святейшества не смогла разбудить его память.

— Пытка? — предложил равви.

— Она убьет его за какие-то минуты. Увы, его святейшество лишен какого-бы то ни было воображения в этой области, а я чересчур брезглив, чтобы выступать с предложениями, которые могли бы поправить дело.

— А что слышно о человеке в маске, адмирал. Его обнаружили?

— Исчез, равви, словно бы и не существовал. Его не знают в мире людей.

— Так вот вам и преступник! — улыбнулся равви Мегиллах, радуясь, что может оказать помощь.

— Но нам нужен оружейник, который сделал кинжал, — Солово качнул седой головой. — Папа хочет видеть не оружие, а того, кто направил его… не убийцу, а его патрона.

— Он хочет чересчур многого, — заметил равви Мегиллах с удивлением. Но если папа чего-то хочет, его желание будет исполнено. — Как глава гетто, равви обладал достаточными и скорбными доказательствами этого правила, невзирая на недолгое пребывание на этом посту.

— Или это, или нечто не менее приемлемое. К сожалению, то, чем я сейчас располагаю, совершенно не устраивает его святейшество — как и меня самого.

— Но у вас есть преступник! — воскликнул Мегиллах.

— О да, — адмирал Солово улыбнулся в третий или четвертый раз за вечер (должно быть, рекорд). — Скажем так, — подумал он вслух, — можно переговорить кое с кем.

— Благодарю вас за согласие побеседовать, — сказал Чезаре Борджиа, — и за проявленную при этом сдержанность.

Солово поклонился, с изяществом принимая благодарность.