Рим: история города - [52]

Возможно, щедрость шведской королевы пробудила в папе благосклонность к находившимся в изгнании англичанам и шотландцам. Он отдал в их распоряжение большой дворец Мути (ныне известный как палаццо Балестра) на площади Святых апостолов и признал легитимность Якова III. Над главным входом повесили королевские гербы Стюартов, к услугам якобитов был двор. Яков получил привилегию назначать консулов, которые действовали от его имени в главных портах Папской области, что вызывало некоторые трудности для британских путешественников на протяжении большей части XVIII века. Некоторые члены якобитского двора служили в папских вооруженных силах, как, например, ирландец Паркер, командовавший крошечным папским флотом. Бракосочетание Якова III и польской принцессы Клементины Собеской (1702–1735) состоялось в Риме и прошло с большой помпой, несмотря на смерть королевы Анны, последней протестантки из династии Стюартов. Рождение сыновей у Старшего Претендента в 1720 и 1725 годах дало надежду, что род Стюартов не прекратился.

В период проживания королей в Риме в город стало приезжать все больше состоятельных людей. Гранд-тур обычно начинался с французской части континента. Многие британские аристократы, пользуясь мирными периодами, выезжали на континент. Трансальпийская часть тура называлась «джиро д’Италия» (giro d’Italia), но потом это название вышло из употребления, и первым термином стали обозначать всю поездку.

Опасности путешествия были значительными. Джон Рэймонд, оказавший серьезное влияние на дневники более известного Джона Ивлина, выделяет три, которые никуда не делись и в XVIII веке: «Первая — это жаркий климат; вторая — ужасная инквизиция; третья — нападения безжалостных бандитов». Рэймонд добавляет, что умеренность и осторожность могут спасти путешественника от первых двух опасностей. Чтобы избежать третьей опасности, нужно обратиться к стражам порядка той местности, через которую проезжаешь.

Маршрут путешествия из Британии в Рим за несколько столетий, кажется, мало изменился, хотя бывали и исключения. Британцы любили альпийский перевал Мон-Сени. Если вообще выбиралось морское путешествие, то чаще всего ехали из Генуи в Рим или в Неаполь. Полный отчет о британских туристах — с самых ранних времен до послевоенного периода — содержится в изящной книге Брайана Бэйрфута «Английская дорога в Рим» (1993). В XVII и XVIII веках в путешествие пускались ради образования. Кажется, никто сюда не ехал отдыхать. Мильтон приезжал изучать творчество Пьетро Бембо и Торкватто Тассо. Итальянское влияние на английский язык, которое прослеживается в его зрелой поэзии, сформировалось в результате долгого пребывания за границей. Архитекторы, среди них был и Иниго Джонс, приезжали в Италию и, изучив приемы Палладио и Витрувия, применяли их у себя дома. Считалось, что образование не завершено до тех пор, пока не побываешь на родине античного мира. Британские аристократы часто приезжали в Италию — посмотреть на римские развалины и раздобыть для себя что-то из древностей. Современным искусством или тем, что относилось к сравнительно недавнему прошлому, не интересовались. Британские учебные программы были переполнены древнеримской историей, а не искусством Ренессанса. Вот и Ричард Ласселс, введший в обиход термин «гранд-тур», уделял все внимание классическим руинам и рассуждал об образовательном значении древних камней и статуй.

В Риме XVIII века можно различить два четких англоговорящих кружка — якобитов и туристов-аристократов. Однако имелась и третья группа, состояла она из художников и антикваров, приехавших в город для серьезной учебы и практики. Джошуа Рейнольдс, Ричард Уилсон, Джордж Ромни, Роберт Адам — все они надолго задерживались в Риме. В Лондоне и Эдинбурге отмечали, что пребывание за границей оказало большое влияние на работы этих художников. В британском обществе живописец занимал промежуточное положение между джентльменом и слугой. Роберту Адаму пришлось ограничить свои занятия с Пиранези, чтобы удержаться в четко социально очерченном кружке экспатриантов на площади Испании. У природных итальянцев не было столь резкого классового расслоения, художники часто удостаивались папских милостей, им давали титулы. Такой обычай был введен и при дворе английского короля Карла I, однако в ранние годы Ганноверской династии все обстояло иначе. У итальянских художников, находившихся под покровительством папы, в ходу был титул «шевалье», а на груди написанных ими автопортретов частенько блестел крест Святого Иоанна. Отношение итальянцев к искусству было благожелательнее, чем где-либо в Европе, и только после основания королевских академий и национальных галерей в северных странах к художникам стали относиться с большим уважением.

Британским путешественником, снизошедшим до художественной коммуны в Риме, но не покинувшим при этом высшее общество, был Фредерик Херви, четвертый граф Бристоль и епископ Деррийский (Ирландия). Он был таким заядлым путешественником, что отели «Бристоль» по всей Европе названы в его честь. На долю этого эксцентричного, но щедрого знатока искусств выпало много приключений во время путешествий. Как-то раз, приехав в швейцарский монастырь, он обнаружил, что его обитатели, услышав о епископском сане Фредерика, простерлись на полу, ожидая еретического благословения. Не желая никого разочаровывать, он, рисуясь, исполнил желаемое, а затем продолжил маскарад, представляясь римским католическим священником. К счастью, в тот раз он путешествовал без жены. Моя любимая история связана с его деятельностью в ирландской епархии. Епископ предложил группе своих священников, желавших повышения по службе, чтобы они бежали наперегонки по грязному полю до глубокой канавы. Те подчинились, а Херви принял соломоново решение: назначение получил священник, отказавшийся от соревнования.