Рим или смерть - [23]

Он не ошибся – наутро неаполитанские лазутчики донесли командующему корпусом вторжения генералу Ланца, что Гарибальди выступил против французов. Их обманул хитроумный маневр Гарибальди. Дорога, по которой двигался легион, вела в город Поло, где окопалась первая бригада Удино. Гарибальди же, сделав полукруг, ночью свернул на дорогу к Палестрине. Там он решил дать генеральное сражение бурбонцам. Он знал, что у генерала Ланцы три эскадрона драгун. «Суметь бы только первым занять гору Сан Пьетро, которая высится над всей Палестриной!» – тревожился Гарибальди. Иначе легиону придется туго. За Сан Пьетро начинаются поля и редкие апельсиновые рощи, где вражеской коннице полное раздолье.

Всю ночь легион шел по проселочной дороге, не делая привала. Впереди ехал сам Гарибальди, его начальник штаба Даверио, офицеры, Агуяр. Дорога то петляла по песчаной, иссушенной солнцем степи, местами поросшей чахлым кустарником, то вдруг ныряла в ущелье, то столь же внезапно взбиралась на крутой лысый холм. Офицеры штаба Гарибальди были сейчас и за проводников, они разведывали путь и вели за собой легион.

Рано утром измученные легионеры добрались наконец до города Тиволи. Разместились на старинной полуразрушенной вилле Адриана. Офицеры развели солдат по подземным кельям, где во времена императора Адриана держали рабов. Сами они вооружились лассо и мигом превратились в гаучо. Для Гарибальди, Сакки, Буэно и легионеров-ветеранов, сражавшихся в Южной Америке, это было привычным делом, один Манара был неприятно поражен. Офицеры штаба, пришпорив коней, с веселыми шутками поскакали в степь искать стадо быков. Гарибальди летел впереди, подзадоривая остальных.

– Не армия, а племя ирокезов, – пробурчал Манара. – Да и Гарибальди хорош, скотовод с американского ранчо!

Он повернулся, чтобы не видеть этого постыдного зрелища, и зашагал прочь.

– Не расстраивайтесь, Лучано, мы за все заплатим владельцам до последнего гроша! – крикнул ему вдогонку Гарибальди.

Ровно в час дня сигнал трубы позвал солдат на обед. На поляне уже догорали костры, и легионеры, усевшись полукругом, дружно принялись уминать куски жареной говядины. Крестьяне окрестных деревень, узнав о появлении легиона, сами принесли индюков и кур.

Но весть о прибытии легиона во главе с богопротивным бунтовщиком Гарибальди дошла и до приходского священника. Еще до наступления темноты примчался он в королевский лагерь с мрачной новостью – гарибальдийцы подходят к городу. Генерал Ланца выступил навстречу врагу, торопясь овладеть Палестриной. Правда, собрать офицеров и солдат генералу удалось не сразу – офицеры пировали в домах первых семейств города Альбано, а солдаты пили и веселились в тавернах. Только под вечер оба королевских полка и три эскадрона драгун двинулись к Палестрине. В ранцах солдаты несли ладанки и образки с изображением Мадонны и святого Януария, покровителя Неаполя. Такие же ладанки висели под белыми мундирами на шее у офицеров. И солдаты, и офицеры были суеверны и панически боялись Гарибальди, о дерзостной отваге которого молва разносила были и небылицы.

Гарибальдийцы вошли в Палестрину первыми и окопались на горе Сан Пьетро. Гарибальди в бинокль наблюдал за приближением врага: бурбонцы двумя колоннами подтягивались к городским воротам.

– Красивые мундиры у этих вояк, – обратился Гарибальди к Манаре.

– Посмотрим на них после боя, – отозвался Манара.

Форма у врага и впрямь была хороша: синие с двумя белыми перекрестными лентами мундиры, схваченные черным кожаным ремнем, белые, в обтяжку, панталоны, синие фуражки с высокой тульей. Одна беда – солдаты, облаченные в эти пышные мундиры, не хотели воевать. Они мечтали только об одном – добраться бы целыми и невредимыми до родных деревень и до Неаполя. А там, в темных и грязных басси [Б а с с и – кварталы Неаполя, где в ужасающей тесноте живет городская беднота] и в деревенских лачугах, их ждали, истово молились об их спасении жены, родители, дети. Генерал Ланца знал, что его солдаты готовы разбежаться при первых же выстрелах. Вот почему позади колонны ехали два эскадрона драгун – чтобы поддержать атаку, в главное, преградить своим же пехотинцам путь к отступлению. Третий эскадрон прикрывал колонны с флангов. Все рассчитал королевский полководец, не предусмотрел только одного – что гарибальдийцы сами бросятся в штыковую атаку. Впереди бежали берсальеры Манары, рассыпавшись веером. Эту атаку так и называли – «алла берсальера». Они неслись с горы и, когда очутились от неаполитанцев на расстоянии ружейного выстрела, открыли беглый огонь.

– Ложись, занять оборону! – надрывались королевские офицеры.

Не помогли ни крики, ни угрозы – солдаты, наоборот, словно стадо овец, сбивались в кучу. Страх заставлял их жаться друг к другу, и каждая пуля берсальеров легко находила цель.

Среди общего смятения один генерал Ланца не растерялся – приказал драгунам конной атакой остановить врага. Но с фланга на пехотинцев обрушился батальон легионеров во главе с Сакки. Пехотинцы, зажатые в тиски, ринулись навстречу собственным драгунам. А те, не в силах на всем скаку осадить коней, сбивали своих же солдат. Еще немного, и эскадроны повернули назад на глазах у генерала Ланца, – о боже, что он скажет королю, как объяснит свое позорное поражение?!