Рикошет - [9]

— Господи, — Уорли передернуло. — С чего ты взял, что он принадлежал Моррису?

— Просто догадка, и, как мне кажется, очень удачная. Завтра понесу его в лабораторию.

— Савич тебя провоцирует.

— У такого фигляра это в крови.

— Но заявиться к тебе домой… — Уорли передвинул зубочистку в противоположный уголок рта и забросил в рот тот самый кусок мяса, — это наглость. Описался от страха, Дунк?

— Было бы глупо совсем не бояться, — ответила за него Диди. — Правильно, Дункан?

— Наверное, — рассеянно ответил тот. Интересно, сможет ли он прикончить Савича безо всякого сожаления, когда дело дойдет до решающего столкновения? Наверное, сможет, потому что иначе Савич убьет его, ни секунды не колеблясь.

Пытаясь разрядить атмосферу, Уорли сказал:

— Честное слово, Диди, ты сегодня шикарно выглядишь.

— Тебя это никак не касается.

— Если я как следует напьюсь, то, может, смогу разглядеть в тебе женщину.

Диди не зевала:

— Увы, мне никогда не напиться до такой степени, чтобы разглядеть в тебе мужчину.

Обычная дружеская перепалка между сослуживцами. Мужчины в отделе насильственных преступлений не давали Диди ни минуты покоя, хотя уважали ее опыт, прилежание и целеустремленность — всего этого у нее хватало с избытком. Когда требовало дело, острые языки выслушивали ее с не меньшим вниманием, чем коллег-мужчин. А иногда и с большим. Женская интуиция перестала быть просто присказкой. Благодаря прозорливости Диди в нее поверили.

Зная, что Диди сама может постоять за себя, Дункан отвернулся и принялся рассматривать толпу гостей.

Позже он вспоминал, что сначала его внимание привлекли ее волосы.

Она стояла прямо под одним из потолочных софитов, лившим на нее свет с высоты тридцати футов. Он высвечивал ее, словно театральный прожектор, придавая ослепительно белый оттенок волосам, превращая в единственную блондинку в зале.

Почти строгая в своей простоте прическа — волосы уложены в низкий узел — подчеркивала совершенную форму головы и грацию длинной шеи. Пока он любовался этой бледной шеей, малоприметная женщина, почти целиком заслонявшая незнакомку, отошла. И он увидел ее спину. Всю целиком. Манящую, обнаженную от шеи до талии и даже ниже.

Он и не знал, что там, оказывается, можно носить драгоценности — на пояснице у нее переливалась бриллиантовым блеском брошь. Камни, подумал он, наверное, теплые, как и ее кожа.

Ему самому стало жарко, хотя он просто смотрел на нее.

Кто-то подошел к ней сзади, что-то сказал, она обернулась, и Дункан впервые увидел ее лицо. Позже ему казалось, что челюсть у него по-настоящему упала на пол.

— Дунк? — Уорли ткнул его локтем под руку. — Все нормально?

— Да. Конечно.

— Я спросил, как сиделось в тюрьме.

— Как у Христа за пазухой.

Уорли бросил на него плотоядный взгляд, придвинулся поближе и спросил:

— Пришлось отбиваться от сокамерников, истосковавшихся по ласке?

— Что ты, Уорли, они все тебя ждут не дождутся. Диди так резко засмеялась, что даже фыркнула.

— Молодчина, Дункан.

Он снова отвернулся, но блондинки на прежнем месте уже не было. Нетерпеливо обшарив взглядом гостей, он отыскал ее. Она пила белое вино и разговаривала с солидной пожилой парой; ни вино, ни разговор ее явно не занимали. Она вежливо улыбалась, но глаза сохраняли отсутствующее выражение, будто она плохо осознавала происходившее вокруг.

— Кончай пялиться. — Диди наклонилась к Дункану и проследила за его взглядом. — Честное слово, Дункан, — сердито прибавила она, — ты из себя посмешище делаешь.

— Ничего не могу поделать. Не в силах бороться с похотью.

— Возьми себя в руки.

— Не могу.

— В смысле не хочешь.

— Именно не хочу. Меня поразила молния, а это, оказывается, чертовски приятно.

— Молния?

— Да. И еще кое-кто.

Диди критически оглядела незнакомку и пожала плечами.

— Согласна, она ничего. Если тебе нравятся высокие, стройные, длинноволосые с безупречной кожей.

— Ты на лицо ее посмотри. Она шумно отпила колы.

— Вижу, вижу. Отдаю ей должное. Твоя система сексуальной навигации, как обычно, засекла самую аппетитную крошку.

Он хитро ей улыбнулся:

— Мой врожденный талант.

Пара распрощалась с незнакомкой, оставив ее одну посреди толпы.

— Даме бесприютно и одиноко, — сказал Дункан. — И только большой и сильный коп может прийти к ней на помощь. Подержи мою выпивку. — Он сунул Диди бокал.

— С ума сошел? — Она преградила ему дорогу. — Это будет верхом идиотизма. Я не собираюсь стоять и смотреть, как ты сам роешь себе яму.

— Ты о чем? Внезапно Диди осенило:

— А, ты не знаешь.

— Чего?

— Дункан, она замужем.

— Черт. И кто муж?

— Судья Като Лэрд.

— Что он тебе сказал?

Элиза Лэрд положила на туалетный столик инкрустированную драгоценностями сумочку и сняла босоножки. Като поднялся в спальню первым. Он уже успел раздеться и теперь сидел в халате на краю постели.

— Кто? — спросила она.

— Дункан Хэтчер.

Она вытащила из прически шпильку.

— Кто это?

— Мужчина, с которым ты разговаривала на крыльце. Когда я отошел заплатить за парковку. Ты должна помнить. Высокий, крепкий, давно пора подстричься, мускулы как у спортсмена. Коим он и был — играл крайним в американском футболе. В Джорджии, кажется.

— А, верно. — Она положила шпильки рядом с сумочкой, сняла шиньон и пальцами растрепала волосы. Потом улыбнулась отраженному в зеркале мужу. — Он спросил, нет ли у меня мелочи, чтобы разменять десять долларов. Хотел дать на чай парковщику, а мелких купюр у него не было.