Рико, Оскар и тени темнее темного - [33]

Мобильник Бюля будто услышал его и внезапно затренькал, как в прошлый раз. Бюль раздраженно закатил глаза.

— Кажется, это судьба, — пробормотал он — Каждый раз, когда мы хотим поговорить…

Бюль вынул мобильник из кармана брюк, посмотрел на экран, и у него вдруг сделался такой вид, как будто сейчас ему гораздо больше хочется поговорить с тем, кто звонил, чем со мной.

— Да вы ответьте, — великодушно сказал я. Главное, чтоб после звонка он не убежал сразу же, как вчера…

Губы Бюля задвигались, будто говоря «Извини», и в следующую секунду он исчез из гостиной.

Я поставил колу на стол и огляделся. Ничего не изменилось, все выглядело так же, как вчера. Даже пустой стакан все еще стоял нетронутым на газете «Бильд», как стоял вчера, на уже высохшем пятне от воды точно на груди парикмахерши Синди. Я сморщил нос, схватил стакан и отставил его подальше. Нет, так дело не пойдет! Бюль должен хотя бы чуть-чуть приучаться к порядку. От беспорядка вокруг и в голове у человека возникает полный беспорядок, особенно если к нему добавляются полуголые парикмахерши.

Я поднял газету повыше, чтобы сложить ее, и тут под ней обнаружился маленький раскрытый план Берлина. Рядом с ним лежал красный фломастер. Несколько жирных точек на плане были им отмечены. Это был тот самый узор, который сегодня напечатали в каждой берлинской ежедневной газете.

Шесть красных кружочков.

Шесть похищений.

Я в ужасе уставился на красные точки. Есть такая поговорка, что некоторые люди не могут сложить два и два. Может быть, это действительно так. Но разве я виноват, что каждый раз обсчитываюсь, и у меня всегда получается четыре?

Ну или почти всегда.

Гостиную полностью захватила зима. Мне стало так холодно, как будто мое сердце превратилось в огромный кубик льда. О похищении Оскара было объявлено только вчера вечером в спецвыпуске новостей. Но шесть красных точек на плане города, лежащем передо мной, были нарисованы уже вчера после обеда, когда я приходил к Бюлю. Он знал про похищение Оскара за несколько часов до того, как об этом узнали все остальные!

И это было еще не все…

Бренчалка сказал, если я его выдам…

Только что я снова слышал треньканье мобильника Бюля — мышки, которые бегают по клавишам пианино.

Холодно, еще холоднее. Леденящий холод.

Я как можно осторожнее встал с дивана, почти уверенный, что сейчас послышится хруст, как когда отламываешь сосульку от водосточного желоба. Я подкрался к двери гостиной и выглянул в прихожую. Голос Бюля тихо, но раздраженно доносился из кухни, и то, что я услышал, заставило волоски у меня на руках подняться дыбом.

— …Вам удалось раздобыть две тысячи евро только после того, как вы рассказали журналистам свою душещипательную историю — чтобы подтолкнуть какой-нибудь банк к выдаче кредита! Вы, кажется, не понимаете, в какое невозможное положение вы тем самым меня поставили! Мне очень жаль, но теперь жизнь мальчика не стоит и выеденного яйца…

Следующий вдох я сделал на лестничной клетке. На послеследующем вдохе мне пришло в голову, что я не надвинул газету обратно на план города. Я развернулся, но было уже поздно. Дверь в квартиру Бюля с оглушительным БУММС захлопнулась. Ну вот, теперь еще и это.

Бюль за дверью закричал:

— Рико? Рико!

Я бросился бежать.

* * *

Вот что люди в детективах почти всегда делают неправильно, когда их преследуют: спасаясь бегством, они бегут именно туда, где опаснее всего.

Пока Бюль разбирался и выяснял, что же я выяснил в его гостиной, я не побежал вниз в нашу квартиру, где этот изолгавшийся похититель меня бы сразу нашел. Вместо этого я бросился на следующий этаж — так быстро и бесшумно, как только мог. Я все время носил ключ РБ с собой в кармане брюк, чтобы никуда его не перекладывать и не потерять. Им-то я и отпер сейчас квартиру в мансарде, прикрыл за собой дверь, оставив только крохотную щелку, и стал напряженно прислушиваться.

Успел я как раз вовремя. Донесся звук открываемой двери и голос Бюля:

— Рико?

Я слышал, как он быстро спустился вниз, на третий. Позвонил в нашу дверь. Затем постучал — сначала просто стучал, а потом сильно колотил.

— Рико?

На несколько секунд воцарилась тишина. Он размышлял. И пришел к единственному напрашивающемуся выводу — что я, наверно, выскочил из дома и побежал неизвестно куда, скорее всего к ближайшему полицейскому участку, чтобы выдать его. Наконец снова шаги, вверх по лестнице. Я затаил дыхание. На пятом шаги затихли. Как можно тише и осторожнее я затворил дверь и прижался к ней спиной. И стал ждать. И думать.

Ждать было проще, чем думать. Что мне теперь делать? Пойти вниз я не решался. А вдруг Бюль внимательно прислушивается к малейшему шуму в доме и тут же перехватит меня на пятом? Если я крикну из окна, он примчится сюда наверх быстрее, чем любой другой человек, и никто не сможет его опередить. Он выглядит очень сильным и вполне может выломать дверь квартиры…

Ладно, следующая возможность. По квартире внизу подо мной бродит Фитцке, он наверняка дома и наверняка отреагирует на шум, если я как следует потопаю по полу. И он наверняка достаточно подлый, чтобы с ледяной улыбкой выдать меня Бюлю! И потребует за это одну только мою голову, ведь Фитцке собирает детские головы, чтобы играть в своей вонючей берлоге в футбол. В его коллекции не хватает только башки необычно одаренного.