Рико, Оскар и тени темнее темного - [11]
Бюля никто не привязывал. Он потопал за мамой на кухню, как будто она ему тоже что-то напела, и выглядел при этом в точности так же, как восхищенный пением «О», привязанный к мачте. Мама показала на стул и молча поставила на стол две чашки. Кофеварка уютно булькала. Я сел напротив Бюля. Он был гораздо красивее, чем актер, который играл «О». И совершенно замечательно вписывался в нашу кухню.
— Вы женаты? — спросил я.
Он ухмыльнулся и покачал головой. Безупречные белые зубы.
— Есть у вас подруга?
— Рико! — зашипела мама.
— Ничего-ничего, — сказал Бюль ухмыляясь, опять не отводя от меня взгляда. На вопрос он не ответил. Но он мне все равно ужасно нравился. Кизлинг с четвертого этажа мне тоже нравится, по крайней мере, его внешность. А так-то он чаще всего довольно ворчливый, наверно, не очень любит детей. Но Кизлинг никогда не женится на маме, женщин он тоже не любит.
— Мы завтра вечером идем играть в бинго, — сказал я.
— К «Седым шмелям». Хотите с нами?
— Рико, иди к себе в комнату, — приказала мне мама.
— Ну пожалуйста!
— Бинго? — сказал Бюль. — Я в такое еще никогда… Это ведь что-то для пенсионеров?
— Да, но одно место освободилось, потому что один из них недавно умер. Только никто и не заметил. А мама почти всегда выигрывает, иногда даже с моей карточкой!
У меня при игре в бинго есть проблема — даже самые заторможенные пенсионеры зачеркивают числа на карточках быстрее меня. Но мне все равно очень нравится играть.
— Фредерико! — строго сказала мама. — А ну, марш!
Когда она называет меня полным именем, дело пахнет керосином. Я не понимал, почему она себя так ведет. Только-только между ней и Бюлем возникло какое-то напряжение, а им ведь надо еще пить кофе и все такое. Кто знает, о чем они будут тогда друг с другом разговаривать, мама наверняка скажет что-нибудь не то. Я бы мог ей помочь, потому что из фраудалинговых фильмов про любовь я точно знаю, что в такой беседе нужно говорить, чтобы дело пошло на лад, но сидя в своей комнате я ничего сделать не смогу. Я пропущу весь разговор, если только, конечно, не…
— Будешь подслушивать — я тебя продам на «И-бэе»! Так что дверь закрой как следует — чтобы я слышала.
Мама наконец налила Бюлю кофе. Бюль посмотрел на меня, поднял обе руки, пожал плечами и скорчил смешную рожу. На его помощь можно было не рассчитывать. Скорее всего, он сам только и думал о том, как бы остаться с мамой наедине.
Ой-ей-ей-ей-ей-ей-ей!
В общем, я от них ушел и со всей силы шваркнул дверью своей комнаты. Мама такого терпеть не может, но она это заслужила. Через десять минут я услышал, как Бюль прощался в прихожей. Я подкрался к двери и внимательно прислушался. Спасибо за кофе и так далее, но ничего похожего на «Ну, до завтрашнего вечера, пойдем вместе на бинго».
Полный провал!
Дверь квартиры открылась и опять закрылась. Я тут же выскочил в прихожую, мимо мамы, для которой такая моя быстрота была совершенно непривычна. Я непременно хотел сказать Бюлю «пока» — это ведь не запрещено! Так что я снова распахнул дверь квартиры, выскочил на лестничную клетку и…
Это было, наверно, самое грандиозное лестнично-подъездное происшествие, которое когда-либо случалось в доме номер 93. Ну и неразбериха! Перед дверью столкнулись трое мужчин, и мне сначала пришлось — потому что в голове у меня был исключительно Бюль — присмотреться к двум другим. Один из них был Маррак, который как раз собрался подниматься вверх по лестнице, со всей вчерашней и сегодняшней почтой в руках, или, по крайней мере, половиной ее, потому что другая половина валялась на полу. Другой был Кизлинг, которому надо было спуститься по лестнице вниз. Бюль с размахом открыл нашу дверь и вышел в точности в тот момент, когда двое других столкнулись на лестничной площадке, и теперь из всех троих образовался один большой клубок. Маррак пытался собрать свою почту, его ключи звенели и дребезжали. Маррак — владелец собственной фирмы, которая устанавливает особо сложные замки, и поэтому всегда носит на поясе красного рабочего комбинезона толстую связку ключей. На комбинезоне у него вышит золотой маленький сейф. Выглядит шикарно.
Кизлинг одной рукой придерживал на себе распахнувшуюся рубашку и так восхищенно таращился на красавчика Бюля, как будто хотел немедленно начать с ним обниматься — лучше уж рвал бы свою рубашку еще шире.
Сам Бюль беспомощно крутился то туда, то сюда, и все разом бормотали извинения: «как же это я так невнимательно», «да что ж это такое», «ничего страшного», «я слишком торопился», «кажется, все в порядке»… «чей это ребенок?».
Тут обнаружилось еще какое-то маленькое существо, которое чуть не погибло во всей этой суматохе. Теперь оно внимательно рассматривало всех троих мужчин через закрытый визор мотоциклетного шлема. А потом возмущенно крикнуло:
— Если бы я не надел шлем, я был бы сейчас мертвый!
Мама просто обалдела от того, что кто-то пришел ко мне в гости. Она всегда жалуется, что у меня нет друзей. Теперь у меня был друг. Хотя и очень маленького роста и наверняка младше меня, но для мамы это явно не играло такой уж большой роли. Синий шлем Оскара показался ей гораздо интереснее.
