Рики Макарони и Пятое колесо - [25]

— Удивительно, — сказала она после короткой паузы. — Большое спасибо. Можете идти, — кивнула она слуге.

Вероятно, Хенриксон приучился сдерживать разочарования, поскольку он сразу покинул столовую безо всякого видимого сожаления.

— Действительно съедобно? — тихо поинтересовался отец семейства.

— Вполне, — кивнула мама. — Давайте свои тарелки.

Она нервничала, как обычно перед премьерой, и скоро ушла, поэтому дальнейшее введение Хенриксона в курс домашних дел взял на себя отец. Отправляясь подышать свежим воздухом, Рики слышал, как он говорит о приезде тети Марии.

Дверь, ведущая на задний двор, как ни странно, оказалась приоткрыта. Рики вновь ощутил нервозность, подумав, что это, должно быть, упущение нового слуги, но тут услышал голоса. Осторожно, сквозь щель выглянул наружу.

Питер и Даниэла стояли на дорожке и разговаривали. Рики уже собирался шагнуть за порог, но что‑то в лице Дан остановило его. Да и во всем ее облике читалось особенное вдохновение. Брата он видел только со спины, и тем не менее, почувствовал, что сейчас им лучше не мешать. Ведь он действительно хотел им помочь.

При всем при том, не оставалось сомнений, что столь альтруистическая позиция весьма для него невыгодна. Не то, чтобы ему никогда не приходилось оказываться третьим лишним, Рики не раз ждал, когда друзья освободятся, или устранялся, чтоб не мешать им. Впрочем, случалось и помешать, и он вовсе не стремился повторить это.

Он развернулся и двинулся обратно к лестнице, подавляя досаду. Само собой, ему куда больше нравилось, когда у них была общая компания, но что с того? Всякого порядочного человека должно радовать счастье ближних, и весьма досадно, если они ни до чего не договорятся. Еще Рики хотелось присутствовать там и наставлять их на путь истинный, если вдруг они сами не сообразят, как надо! Но от этого он отказался, полагая, что распоряжаться людьми — плохая привычка.

— Хотите чаю, сэр?

Рики еще не привык к присутствию Хенриксона в доме. Ему хотелось спросить: «Мерлин, ну какой я тебе сэр?». При таком обращении, он сам себе казался профессором Снейпом. Хотя, профессора Хенриксон наверняка назвал бы просто по имени, а то еще и обозвал бы как‑нибудь.

— Миссис Дуглас называла меня Ричардом, — заметил он. — Главное, не надо этого официоза при моей тете, а то она офигеет.

Несомненно, услышав жаргонные словечки из уст того, кого считали Темным лордом, Хенриксон пережил нечто подобное, но быстро взял себя в руки.

— Так как насчет чаю, Ричард? — спросил он с куда меньшим почтением.

По–честному, Рики хотел отказаться: в компании Хенриксона ему было неуютно, поскольку и он сам, и слуга явно считали необходимым поговорить о прошлом, однако оба этого не хотели. При мысли о том, что мог бы сейчас, если бы не чертова деликатность, спокойно присоединиться к Питу и Дан, Рики почувствовал, что настроение портится. Пить ему, между прочим, хотелось, и бегать от Хенриксона глупо, тем более — после того, как он сам согласился на присутствие бывшего Упивающегося смертью в доме. Наверху между тем ожидали произведения Петрарки, чье понятие о романтике парню здорово надоело. Так что он выбрал прозу жизни с чаем, к которому прилагалось хорошее, только своеобразное печенье.

— Жареный горох. Я нашел его на дне банки и перемолол, — пояснил Хенриксон.

Он вооружился чистящим средством и, похоже, ему было интересно натирать кастрюли по инструкции в расчете на обещанный блестящий эффект.

— Ты сегодня почти все время занят, — отметил Рики.

Тот передернул плечами, не горя желанием обсуждать свое трудолюбие. Юноша тоже понимал, что беседовать так ни о чем можно до бесконечности, поэтому он решился сделать усилие и взять быка за рога. Проглотив чай, он спросил:

— Часто жалеешь, что не получилось так, как вы рассчитывали?

Хенриксон медленно повернулся к нему.

— А то, — кивнул он. — До сих пор иной раз во сне вижу, как Темный лорд награждает меня Орденом Мерлина первой степени. Да уж! А вот домой я бы не хотел возвращаться, — произнес он совершенно иначе, по–стариковски сварливо. — Жена все равно никогда не будет довольна, а мне ее жалобы на то, как она жила все это время с позором… на свободе, при полном доступе к счетам в «Гринготтсе», — Хенриксон, не закончив, раздраженно фыркнул.

Рики сразу невольно вообразил, как стоит в центре министерского холла и присуждает Ордена Мерлина, и ему сделалось не по себе.

— Не дергайся, — заметил Хенриксон. — По–хорошему, я уже давно перестал верить, что из этого выйдет толк.

— Зачем же вы так долго боролись? — спросил Рики.

— Просто по привычке, — ответил Хенриксон. — А что было делать? Я видел, почти все так и живут. Тянут лямку и надеются, вдруг да повезет. Необязательно для этого ссориться с законом, конечно, а так — почти то же самое. Ну, а из тебя тут сделали, конечно, правильного мальчика!

Рики поднял на него настороженный взгляд, но слуга, похоже, не вкладывал в эти слова особого негативного смысла. Чистая плита занимала его больше. Рики же не смог сдержать вопроса, который, вероятно, стоило держать при себе как ввиду очевидности ответа, так и потому, что он считал неразумным лишний раз показывать свой страх.