Риф яркости - [17]

Но это погоня всей жизни.

Неожиданно Двера охватило вдохновение. Неужели таков дар нура? Предложить Дверу…

Впереди, в полутьме, шевельнулся край тени.

Несфокусированное зрение готово было воспринимать все, что происходит на периферии постоянной сцены. Охотничий рефлекс делает особенно чувствительным к движениям – “булыжник” впереди шевельнулся и двинулся в направлении Прохода.

Слух уловил отдаленный скрип, тише ветра. Двер свел брови и снова двинулся вперед, вначале медленно, потом все быстрей.

Когда расплывчатая тень остановилась, он тоже застыл, разведя руки, чтобы сохранить равновесие.

Видный на фоне предрассветной серости, силуэт ждал несколько дуров, затем повернулся и двинулся в прежнем направлении.

Верь своим инстинктам, учил следопыт Фаллон. Старик не дурак.

Очевидным подозреваемым был Грязнолапый. Может быть, именно поэтому такая мысль не пришла Дверу в голову в лагере. Он потратил бы драгоценное время, виня преступника, подсказываемого самой логикой. И в конечном счете его первый импульс оказался верным. Первая догадка – самая правильная.

Тень снова повернулась. Теперь Двер разглядел очертания человека, встревоженного, убегающего с похищенным луком. На этот раз Двер решил пожертвовать скрытностью ради быстроты. Разлетелись камни, наполняя проход гулом падения. Тень устремилась вперед, как преследуемый полосатый гузул.

Только три человека на Джиджо могли перегнать Двера, да и то лишь на ровной местности.

Игра кончена, подумал он, делая последний бросок.

Когда преследуемый повернулся, Двер был готов. А когда тот извлек нож, охотник понял, что это не шутка. Он присел и увернулся, ожидая услышать крики гнева и отчаяния.

Но лицо вора, которое стало видно, когда он повернулся, оказалось полной неожиданностью.

Человек.

Женщина.

Очень молодая.

И прежде всего – совершенно незнакомая.

Аскс

Судьба снизошла с неба.

На Джиджо.

На Склон.

На Поляну Собраний.

Причина всех наших страхов – и гораздо быстрее, чем мы ожидали.

Прилетел через множество мегапарсеков корабль Пяти Галактик! Такое огромное расстояние… и самое меньшее, что мы, бедные изгнанники, можем сделать, это приблизиться к месту посадки и вежливо приветствовать его.

Вуббен отклонил честь вести нас вперед. Тяготение Джиджо ограничивает возможности наших дорогих г'кеков, они должны полагаться исключительно на колеса, используя ноги-стебельки лишь для сохранения равновесия. По неровной местности они передвигаются почти так же медленно, как треки. Поэтому мы с Вуббеном брели позади, предоставив право вести процессию нашим коллегам хуну, квуэну, человеку и уру.

Ощутил ли я/мы отвратительный запах зависти в центральном ядре? Вы, мои разные личности, не негодовали ли из-за нашей неуклюжести по сравнению с длинными ногами хуна или стройными конечностями ура? Дела обстояли бы совсем по-другому, если бы наш корабль-изгнанник был оборудован полным набором колец, каким обладали, как говорят, наши предки. Легенды рассказывают об искусных органах бега, дарах могучих оэйли, которые позволяли таким тяжелым мешкам, как наши тела, передвигаться со скоростью песенного шакала. Со скоростью джофура.

Но в таком случае сохранили ли бы мы и высокомерие оэйли? Их безумие? Вели ли бы мы войны, как столетиями делали квуэны, уры, хуны и люди здесь, на Джиджо, пока Община не стала настолько сильна, чтобы установить мир? У треки, которые бежали на Джиджо, были причины не брать с собой некоторые кольца. Так мы считаем.

Но наши сказания могут быть искажены. Спокойствие, мои кольца! Пусть ваши испарения повернутся еще раз. Погладьте восковые отпечатки и вспомните…

Вспомните, как мы шли, каждый на своем месте, к боковой долине, где опустился корабль пришельцев. По пути Вуббен цитировал строки из Книги Изгнания, самого святого из всех свитков, наименее искаженного спорами, ересью и волнами новых прибытий.

Право на жизнь гипотетично, пел Вуббен голосом, который словно ласкал душу.

Материальное ограничено, сознание свободно.

В протеине и фосфоре недостаточно энергии, чтобы утолить любой голод. Поэтому не спорьте с иными существами о сути физического существования. Только мысль может быть подлинно великодушной. Поэтому пусть центром вашего мира станет мысль.

Голос Вуббена на всех действует успокаивающе. Стройные стволы деревьев велпал словно резонировали в такт его словам, в такт, настроенный не музыку Яйца.

И все же, хоть Вуббен говорил о невозмутимости и спокойствии, мой/наш нижний сегмент все время пытался остановиться, повернуть наши ноги назад, унести нас прочь! Это нижнее кольцо смутно сознавало, что впереди опасность, и разумно голосовало за бегство. И нашим верхним кольцам приходилось использовать пульс запахов, чтобы заставить его двигаться вперед.

Я/мы находим странным действие страха на других существ. Они говорят, что страх поражает все части их тела, и с ним нужно бороться одновременно повсюду. Однажды я/мы спросил Лестера Кембела, как люди сохраняют спокойствие во время кризиса. Он ответил, что обычно они его не сохраняют!

Очень странно. Люди всегда кажутся такими владеющими собой. Неужели это только игра, попытка обмануть других и самих себя?