Риэлторша - [5]

Он выпил водочки и повеселел. Как ни странно - будущее его не пугало, хотя ничего светлого и не предвещало. С "будущим" как-нибудь можно управиться. Васильева пугало его "прошлое." Настораживала многолетняя и перманентная неудачливость во всех попытках обогатиться по настоящему, чтобы расстаться с убогой профессией "чьё-то тело охранять". Трепетная мечта - "разбогатеть", измочалила его душу до изнеможения. Но ни один из его многих и надежных проектов возродиться авторитетным человеком при деньгах и уважении общества так к тридцати пяти годам и не свершился.

Если бы Васильев посоветовался с человеком мудрым, тот бы попросту сказал, что все его начинания изначально безнадежны. Ибо он, Анатолий Васильев, - явился в этот мир неудачником по определению. Мудрец сказал бы, что ему, Васильеву, суждено жить и умереть нищим, поскольку трудиться до седьмого пота он не умеет, а для удачной аферы у него нет нужных качеств: отваги авантюриста, изощренной хитрости и главное - умения рисковать. Ему никогда не хватало смелости сделать последний, отчаянный шаг к успеху, сыграть "ва-банк", поставив на кон даже самую жизнь. Потому и приходилось довольствоваться малым.

Но Васильев упрямо не признавал себя неудачником. Боялся признавать, отбрасывал от сознания эту мысль, полагая, как все неудачники, что невезение - временное, и завтра птица счастья обязательно оставит в его руках если не всё своё крыло, то уж дюжину драгоценных перьев наверняка.

Да что там говорить за мудреца! Даше вшивая и бесстыжая цыганка гадалка, к примеру, уже различила бы сейчас на лице Васильева печать близкой смерти. Очень близкой - к закату сегодняшнего дня.

Но цыганки под рукой не было, а сам Васильев прикинул, как "наедет" на Варвару, как отнимет "свои" тридцать штук баксов у Демина, скроет эту операцию от Кредитора и откроет своё дело - хоть вот такую пивную в подвале. Мечты взбодрили неудачника, он расплатился за пиво и бодро пошагал навстречу своей смерти.

... В первые минуты движение своего "Чероки" по улице Варвара не понимала, чего ей не хватает - потом сообразила: ехала одна, без шофера и телохранителя. У магазина она остановилась и закупила там полную сумку продуктов, которые набирала небрежно - что вкусного под руку попадется.

Потом проехала квартал и поднялась на четвертый этаж кирпичного дома. Дверь открыла своими ключами и в тесной прихожей, заставленной обветшалым барахлом, поморщилась от спертого запаха давно не проветриваемого помещения. Густо отдавало лекарствами, пережаренной рыбой и пылью. Ароматы болезненной старости, не ухоженности и одиночества. Она толкнула дверь в комнату и сказала с порога.

- Добрый день, крестный.

Старик, стоявший у экрана телевизора, был дряхл, перегнут пополам, опирался на клюку. Его лысый череп прикрывала тюбетейка. Лицо уже высохло до того, что кожа не мешала видеть все кости черепа. Не разгибаясь, он остро глянул на Варвару из под густых белых бровей и прокаркал.

- Здорово, крестница! Ну, ты и вырядилась, задрыга! Колени ниже юбки! Просто проститутка проституткой! Позор ты нашей фамилии!

- Ты бы заткнулся, крестный. - без эмоций ответила Варвара. - Из нашей фамилии только ты и остался. Но по глупости своей всех покойных превосходишь. Я тебе харчи привезла.

- Сама своими продуктами обожрись и сдохни! Ничего мне не надо!

- Да ты не волнуйся. Я тебе туда крысиного яду подсыпала. Покушаешь, да околеешь.

Переругивались они беззлобно, без стремления разозлить или унизить партнера по беседе. Это был даже не ритуал, а скорее привычная манера общения, сложившаяся у бешенных родственничков давным-давно.

- Кофе будешь? - оторвался Иван Григорьевич от мультфильмов в телевизоре. - У меня ведь небось натуральный, из зерен, а не ваше растворимое пойло.

- Буду.

Крестный выключил телевизор и направился на кухню - нос его почти касался рук, опиравшихся на клюку. Он не разгибался уже лет пять и спал так же согнувшись, на боку. Не лечился принципиально, поскольку на каждую свою дурость имел философскую базу. Когда, к примеру, запивал "по черному" недели на три, то объяснял это своим желанием уйти "в иные светлые миры, где нет ваших поганых рож". Впрочем, будет уместно отметить, что редкий русский пропойца не имеет под своим алкогольным увлечением принципиальной базы - кто пьет от горя, кто от радости, у того жена шлюха, у другого дети мерзавцы и наркоманы.

Следом за крестным Варвара прошла на кухню и даже не подумала молоть в ручной старинной кофемолке кофе, а потом варить его. Такое святотатство оказалось бы тяжким оскорблением крестного, ибо: "всякая баба только испортить благородный напиток своими руками калеками."

Иван Григорьевич смолол зерна в пыль, поставил на газовую плиту глубокий противен, наполненный чистым песком, раскалил его и уже потом поместил в песок две медные турки.. Напиток получился божественный и крестный подобрел (как и от водки) с первого глотка:

- Ну, так как твои дела крутятся, шалава?

- Хреново, крестный.

- Так вам всем и надо! - радостно заявил крестный. - Хотели своей вонючей демократии - получайте! Такую державу порушили, обормоты! Мавзолей великого вождя народов Владимира Ильича Ленина ещё не приватизировали ворюги?!