Ричард Львиное Сердце - [57]

«Если она, лишенная мной девственности своей, может слезами вернуть себе целомудрие, почему же не могу я взять на себя этот подвиг, Царь мой Небесный?» — такова была дума Ричарда изо дня в день — истинно достойная мужчины дума. Ведь женщины не присматриваются к своим прелестям, не видят в себе кумира и считают мужчин набитыми дураками за то, что те находят одну из них более привлекательной, чем другая. Ричард никогда не высказывал этой мысли, но молча преклонялся перед Жанной, как перед своей богиней. А она, читая благоговение на поднятом к ней лице, закаляла себя против нежной лести, сдерживала себя и в своем бойком, гордом уме затевала против него бесконечные козни.

Без слов беседовали их души о предмете, которого они не затрагивали никогда между собой. Безустанное вопрошание ее лица многое объясняло ему, подготовляло его; а она, располагая всем женским коварством, выжидала, взвешивая, удобное время.

И вот, однажды, когда они сидели у окна, Жанна вдруг выскользнула у него из рук и, опустившись на колени, принялась молиться. Несколько времени он не трогал ее, находя ее поступок таким же прелестным, как и она сама. Но вот он низко наклонился к ней, так что его лицо почти касалось ее щеки, и прошептал:

— Скажи, о чем ты молишься, сердце мое? Дай и мне помолиться с тобой!

— Я молюсь за короля, господина моего, — ответила она. — Дай мне молиться!

Он настаивал, уговаривал ее, прижимался к ней. Она закинула назад голову и подняла к нему свое лицо, побелевшее от сдержанности.

— О, Христос, Царь Небесный! — молилась она. — Прими эту жертву из моих грешных рук!

Мольбу свою она возносила ко Христу, но взоры ее были подняты к Ричарду: он дерзнул ответить ей от имени Христа.

— Какую жертву, дитя мое?

— Я приношу Тебе героя, который отдыхал у меня на груди; приношу Тебе супружеское свое ложе и графскую шапочку; приношу Тебе лобзанья, объятия, клятвы, долгие минуты бессловесного блаженства; приношу тебе всю любовь — ее речи, ее борьбу, затем затишье ее, доверчивость, ее надежды и обеты. Но, Господи! Воспоминание любви я буду век хранить, как Твой залог!..

Дух занялся у короля Ричарда: молча смотрел он прямо ей в лицо. То был лик ангела кротости, твердый, угрюмый, пылкий, как огонь, знакомый с горем.

— О, грозный Господь! О, святые воители! О, закаленные в огне! О, Жанна, Жанна, Жанна! Подкрепи меня! — воскликнул он от глубины своей душевной муки.

— Мне подкрепить тебя, Ричард? — молвила она. — Нет, но ты и без того уж подкреплен. Тебя подкрепил святой Крест: ты принес ему в жертву больше, чем я.

— Принесу все, что прикажешь! — воскликнул Ричард. — Я ведь знаю, что ты хочешь спасти честь мою.

— И положись в этом на меня! — сказала Жанна, давая ему целовать свои щеки.

Такими-то мерами она приобретала над ним все большую власть. Был ли он подкреплен святым Духом или нет, все же в твердости его духа нельзя было сомневаться. Тут ум Жанны не обманул ее. Он прочел все ее мысли. Она же не уступала ни пяди из завоеванной почвы: и во всех ее сношениях с ним стояла святая, стояла дева, поглощенная одной великой мыслью. В его глазах она возвышалась знамением веры, священным огнем на алтаре; а дух милой, застенчивой любви, подобно цветку в расщелине скалы, витал у подножия святого Креста, Так она возносилась в этом огне, ведшем Ричарда вперед, как тот светоч, который она высоко держала, чтоб указывать ему путь на заре. Да, она сделалась тем, чему была знамением.

Она стояла подле самой королевы-матери в то время, когда короля английского венчали на царство и помазывали миром. Лицо ее сияло неземной чистотой; глаза блистали звездами; одета она была во все красное, ли на голове сверкал серебряный венок. Все окружающие, заметив, с каким уважением относилась к ней короле мать, едва дерзали поднимать на нее глаза. Статного короля, которого раздели до рубашки, помазали миром, вновь одели и венчали королевской короной, затем уса ли, с державой и скипетром в руках, принимать верноподданническое поклонение. В свою очередь и Жанна приблизилась и преклонила пред ним колена. Ее дело было сделано. Студеная струя, протекавшая у нее в жилах вместе с кровью, этот лучший знак и причина царской обособленности, теперь вдвойне била в Ричарде, первом из королей этого имени. Он смотрел на коленопреклоненную Жанну — и узнавал и не узнавал ее. Своими холодными устами она приникла к его холодной руке. В тот день, по ее собственному желанию, любовь застыла в ней; а та любовь, которая должна была теперь пробудиться, еще дремала в ней онемело.

Король Ричард короновался третьего сентября, и все убедились, что это будет настоящий король. В тот же день граждане города Лондона избили всех жидов, каких только могли найти, а Ричард приговорил своего брата Джона к изгнанию из своих владений в Англии и Франции на три года и три дня.

Глава XVII СТУДЕНОЕ СЕРДЦЕ И РАСКАЛЕННОЕ СЕРДЦЕ. КАГОР.

Мне кажется, что настоящие отношения между королем Ричардом и графиней Пуату (как она сама пожелала называться) были самые странные, какие только можно себе представить между сильным мужчиной и красавицей, влюбленными друг в друга. Я не намерен ничего ни изменять, ни разъяснять, но раз навсегда говорю любопытным: с того самого дня в Фонтевро она была для него лишь тем, чем была бы сестра.