Ричард III. Последний Плантагенет - [77]

Бэкингем поморщился.

– А вы, мой дорогой друг, – продолжил епископ, – станете делателем королей! Таким, каким в свое время пытался стать Уорвик.

Это льстило. Поразмыслив немного, Генри пришел к выводу, что, по сути, наличие монаршего венца на голове не столь и важно, власть главнее:

– Но безродный…

– Можно сделать ставку на сына Кларенса. Тоже Эдуарда, кажется?

Генри поморщился.

Едва ступив на престол, Ричард выпустил на свободу заключенных в Тауэре детей Джорджа, которым незамедлительно вернул унаследованные от родителей титулы. Эдуард стал графом Уорвиком, Маргарита – графиней Солсбери. Дети Кларенса вернулись ко двору и воспитывались там как члены королевской семьи, окруженные комфортом и почестями.

Маргарита очень быстро освоилась в королевском дворце. В родительском доме ее воспитывали как принцессу, и она не забыла этого. Но на ее младшем брате, находившемся в Тауэре с четырехлетнего возраста, заключение отразилось самым чудовищным образом. Несмотря на это, Ричард назначил племянника вторым престолонаследником после единственного своего законного сына.

«Звереныша в престолонаследники?!» – возмущался тогда Генри.

Ричард мог вернуть оба титула – графства Уорвик и Солсбери – своей жене, королеве Анне, которая была прямой их наследницей. Но именно с согласия королевы он передал их племянникам – детям ее старшей сестры Изабеллы.

– Бастарда проще заменить, в случае если он окажется слишком уж спесивым, и управлять им легко, – продолжал тем временем Мортон, от него не укрылось недовольство герцога кандидатурой «тюремного графа». – Он будет послушен. Тюдору достаточно лишь напомнить, кто он такой, и Генрих тут же покорится. Поэтому мы и хотим сместить Ричарда. Уж очень он родовит. Совершенно не поддается управе.

От высказанного епископом «мы» Генри скривился. План казался привлекательным, но бастард на троне…

– Плантагенеты – достойная династия. Мне будет искренне жаль, если Англия лишится ее.

– Какая разница кто? – вздохнул Мортон. – Были Плантагенеты. Теперь будут Тюдоры. Главное, в чьих руках королевство!

* * *

– Что это?! – Дик, нахмурившись, смотрел на письмо. Его доставили в дороге. За несколько дней до приезда в Йорк.

В послании сообщалось об убийстве сыновей Эдуарда и Елизаветы Вудвилл. Писавший его Бэкингем уверял, будто лично заходил в Тауэр и не нашел там принцев. Герцог клятвенно заверял, что оба они умерщвлены по приказу короля.

Ловелл покачал головой:

– Мне повторить твои собственные подозрения?

– Нет, – Дик устало провел рукой по глазам. – Извини, друг мой, я хотел бы…

Френсис поклонился и отошел в сторону. Король вернулся в карету и дал знак продолжить путешествие.

– Дикон? – Анна с тревогой посмотрела на супруга.

– Все хорошо, – заверил Ричард. – Просто я понял, о чем именно писал король Франции. В последнем послании он допустил несколько фраз, которые я счел не слишком удачной шуткой.

– А теперь?

– Людовик XI не умеет шутить. Мне теперь это известно.

Скорость, с которой начали распространяться письма, однозначно говорила о том, что Бэкингем не заезжал в столицу. А значит, и с принцами все оставалось благополучно. Этот вывод отвратил Дика от мысли немедленного возвращения в Лондон. Догадывался король и о том, зачем его очернили, вот только время выступало на стороне Ричарда, а не Людовика. Лето, благоприятное для вторжения захватнических войск, заканчивалось.

28 августа Дик отправил герцогу письмо, в котором назначил Бэкингема главой судебной комиссии по расследованию предательств и преступлений в Лондоне и восьми южных графствах. Он все еще надеялся примириться с родичем.

29 августа король прибыл в Йорк, где состоялся обряд инвеституры, и сын Ричарда Глостера, Эдуард Миддлхеймский, стал престолонаследником, принцем Уэльским.

* * *

Ловелл вошел в полутемное помещение, освещаемое одним лишь чадящим факелом. Оно настолько не вязалось с Ричардом, что в первые мгновения Френсис ожидал засады.

Друг обнаружился за широким простым столом, на котором лежало несколько посланий.

– Ваше Величество…

Ричард кивнул в знак приветствия:

– Френсис, это письмо ты отвезешь в Лондон. Отдашь в руки коменданту Тауэра лично.

– Хорошо, – виконт ждал, когда Ричард запечатает послание и передаст ему, но король отрицательно покачал головой.

– Прочти, – велел он.

Френсис вчитался в ровные, летящие с едва заметным наклоном влево литеры и удивленно поднял взгляд:

– Но почему бы просто не предъявить их? Зачем прятать принцев? Тем самым ты попустительствуешь лживым наветам!

Король ответил не сразу:

– Тот, кто начинает оправдываться, заведомо виновен. Да и что я могу? Устроить еще одно путешествие? С сыновьями Эдуарда поколесить по королевству: мол, смотрите, я никого не убивал?! У меня слишком много дел, Френсис. К тому же подобное поведение недостойно… Да и не поможет в опровержении клеветы.

Ловелл кивнул. Даже сделай Ричард так, как говорил, обязательно нашлись бы негодяи, распространяющие слухи о непохожести принцев на самих себя.

– Кроме того, дети Эдуарда теперь в опасности. Их убьют лишь затем, чтобы обвинить меня в этом преступлении. Я не могу допустить этого.