Ричард II - [20]

Йорк

Как! Добродетель — сводня для порока?

Отцовской честью сын свой стыд оплатит,

Как золотом родительским — долги?

Нет, стыд и честь не существуют вместе.

Позор сыновний — смерть отцовской чести.

И верности в могилу должно лечь,

Когда измену не карает меч!

Герцогиня

(за сценой)

Где государь? Впустите! Ради бога!

Болингброк

Кто там кричит, так жалобно моля?

Герцогиня

(за сценой)

Я женщина, я тетка короля.

Откройте дверь во имя состраданья:

Вас просит нищенка о подаянье.

Болингброк

Трагедия окончилась, — и вот,

«Король и Нищенка» у нас идет.

(Омерлю.)

Впустите мать. За ваше преступленье

Она пришла вымаливать прощенье.

Йорк

Кто б ни молил, но если ты простишь,

То преступленья новые родишь.

Гниющий член должны отсечь мы смело,

Иль порча вскоре поразит все тело.

Входит герцогиня.

Герцогиня

Не слушай, государь! Он так жесток,

Что даже сына полюбить не смог.

Йорк

Безумная! Изменника ты снова

Вскормить сосцами старыми готова?

Герцогиня

(становясь на колени)

Йорк, сжалься! Сердца моего не рань!

Послушай, государь мой добрый!

Болингброк

Встань!

Герцогиня

О нет; с колен я до тех пор не встану

Рыдать, к тебе взывая, не устану,

Пока мне радость не вернешь: вина

Заблудшему да будет прощена!

Омерль

(становясь на колени)

Мою мольбу прими с ее мольбою.

Йорк

(становясь на колени)

И я склоню колени пред тобою:

Им откажи, иль пожалеешь ты!

Герцогиня

Что он сказал? Вглядись в его черты:

Нет слез в глазах, смеется он над нами.

Мы сердцем говорим, он — лишь устами

Он просит, уповая на отказ;

Мы просим, и в отказе — смерть для нас.

Он только ждет, чтоб распрямить колени,

А мы умрем, склонившись для молений;

Притворны пылкие его мольбы,

Мы ж верим в милосердие судьбы.

Прошу тебя уважить то прошенье,

Которое честней, — даруй прощенье!

Болингброк

Встань!

Герцогиня

Нет! Другого слова я ищу:

Я встану, если скажешь ты «прощу».

Будь нянькой я твоей, — ты это слово

Узнал бы раньше всякого другого.

О, как услышать мы его хотим!

Пусть жалость даст его устам твоим!

В нем много мягкости, хоть звуков мало.

Как это слово королю пристало!

Йорк

Ответь ей «Pardonnez moi», король.[1]

Герцогиня

Нет, от игры словами нас уволь!

О злой, посредством языка чужого

Двусмысленным ты сделал это слово!

Король, тебя мы просим об одном:

Скажи «прощу» на языке родном.

Твой взгляд смягчился, дай устам смягчиться;

Пусть в сердце чутком слух твой поместится,

Чтоб, вняв мольбам, от сердца полноты,

«Прощу» ответил милостиво ты.

Болингброк

Но встань же!

Герцогиня

Нет! Молить я перестану,

Когда простишь. А не простишь, — не встану.

Болингброк

Прощу, и пусть меня простит господь.

Герцогиня

Он будет жить! Он, кровь моя и плоть!

О, счастие коленопреклоненья!

Мне страшно… Повтори слова прощенья,

Чтоб я уверилась.

Болингброк

Прощен он мной.

Прощен от всей души.

Герцогиня

Ты — бог земной!

Болингброк

Но за вернейшим братцем, за аббатом,

За этой всей достопочтенной шайкой,

Как гончий пес, сейчас помчится смерть.

Погоню, дядя, отряди немедля,

Пускай их ищут в Оксфорде и всюду.

Ах, только бы их разыскать смогли,

Изменников сотру с лица земли.

Счастливый путь, мой благородный дядя.

Кузен, ступайте. Мать вам жизнь спасла,

Служите ж нам, не замышляя зла.

Герцогиня

Мой сын не юн, но воля, знать, господня,

Чтоб заново он начал жизнь сегодня.

Уходят.

СЦЕНА 4

Там же.

Входят сэр Пирс Экстон и слуга.

Экстон

Ты тоже слышал, как король сказал:

«Иль не найдется друга, чтоб избавить

Меня от этого живого страха?»

Не так ли?

Слуга

Точные его слова.

Экстон

«Иль не найдется друга?» — он спросил

Он дважды это повторил, и дважды

С особым удареньем. Так ведь?

Слуга

Так.

Экстон

И на меня он поглядел при этом

Как будто говоря: «Не ты ли снимешь

Давящий ужас с сердца моего?»

Того, кто в Помфрете, в виду имея.

Мне дружба государя дорога

И я его избавлю от врага.

Уходят.

СЦЕНА 5

Помфрет. Замковая башня.

Входит король Ричард.

Король Ричард

Живя в тюрьме, я часто размышляю,

Как мне ее вселенной уподобить?

Но во вселенной — множество существ,

А здесь — лишь я, и больше никого.

Как сравнивать? И все же попытаюсь.

Представим, что мой мозг с моей душой

В супружестве. От них родятся мысли,

Дающие дальнейшее потомство.

Вот племя, что живет в сем малом мире.

На племя, что живет в том, внешнем, мире,

Похоже удивительно оно:

Ведь мысли тоже вечно недовольны.

Так, мысли о божественном всегда

Сплетаются с сомненьями, и часто

Одна из них другой противоречит;

Здесь, например, «Придите все», а там

«Ко мне попасть не легче, чем пройти

Верблюду сквозь игольное ушко».

Иное у честолюбивых мыслей,

Им надобно несбыточных чудес:

Чтоб эти ногти слабые могли

Прорыть проход сквозь каменную толщу,

Разрушить грубый мир тюремных стен.

Но так как это неосуществимо,

В своей гордыне гибнут мысли те.

А мысли о смиренье и покое

Твердят о том, что в рабстве у Фортуны

Не первый я и, верно, не последний.

Так утешается в своем позоре

Колодник жалкий — тем, что до него

Сидели тысячи бродяг в колодках,

И ощущает облегченье он,

Переложив груз своего несчастья

На плечи тех, кто прежде отстрадал.

В одном лице я здесь играю многих,

Но все они судьбою недовольны.

То я — король, но, встретившись с изменой.

Я нищему завидую. И вот,

Я — нищий. Но тяжелые лишенья

Внушают мне, что королем быть лучше.

И вновь на мне венец. И вспоминаю

Я снова, что развенчан Болингброком