Ричард Длинные Руки — воин Господа - [86]

– Ваше Величество, – повторил я так же тихо, – вы не хотите узнать о своем противнике?

Арнольд лежал недвижимо, спокойный, отрешенный от этого мира, одной ногой уже там, в вечности. Крупный, широкогрудый, только живот запал так сильно, что края грудной клетки торчат, словно навес над пещерой. Длинные мускулистые руки, сильные ноги, все еще жилистые, крепкие.

– Ваше Величество, – сказал я в третий раз, – мне очень нужна ваша помощь! Помогите мне… просто советом. И я тут же уйду.

Арнольд не шелохнулся, но на этот раз я был уверен, что он меня услышал.

– Ваше Величество, – сказал я упрямо. – Вы отказались от королевства… ради людей. Ради их спасения! Но если ответите мне, поговорите со мной, вы тоже спасете многих.

Веки дрогнули, начали подниматься. Я застыл, ибо если сам Арнольд был исхудавшим, как скелет, то глаза его оставались живыми и ясными. Более того, словно вся сила из мышц перетекла в глаза. Взгляд его был пронизывающий, я с содроганием по всему телу подумал, что человек с такими глазами поймет не только то, откуда я пришел, но и увидит все мои грешки, всю ложь моей прошлой жизни.

Арнольд сделал больше, чем я ожидал: поднялся, сел в этом величественном гробу. Глаза его все еще не оставляли моего лица. Я старался делать вид, что каждый день общаюсь с людьми в гробах, но Арнольд понял правильно, я отступил, когда он с достаточной легкостью вылез, постоял, приходя в себя или справляясь с головокружением.

– Да, – сказал он приятным негромким голосом, – вы, сэр рыцарь, сумели найти верные слова. Присядьте и расскажите, что вас привело ко мне.

Я в неловкости оглянулся, выбрал глыбу побольше. Она качнулась под моим весом, но я расставил ноги пошире, став похожим на трехногий табурет, что никогда не шатается, ждал. Король, замедленно двигаясь, пошел в глубь пещеры, порылся в темноте, я порывался вскочить и помочь, все-таки король, к тому же очень немолодой человек, но Арнольд уже шел обратно, в руках – широкая плетеная корзина.

– Крестьяне приносят, – объяснил он. – Как они только и поднимаются по таким кручам… ежедневно. Сколько я им запрещал!.. Как их король. А они говорят, что раз я сам отрекся от престола, то они мне не подчиняются.

Его исхудавшие руки выкладывали на широкую плиту камня блюда с гроздьями винограда, сочные груши, яблоки, диковинные фрукты, названия которых я не знал, предположил бы, что это мутировавший инжир, генетически измененные персики, абрикосы… Снова какие-то фрукты, пахнет одуряюще: Арнольд явно не выносит сейчас даже вида мяса, вегетарианец, но все же виноград – это виноград, не мед с акридами, что значит мед с саранчой, такой виноград только на Центральном рынке в большом павильоне, где отовариваются «новые русские».

Я начал отщипывать по ягодке, демонстрируя хорошие манеры, раз уж не стал доказывать, что я не рыцарь. Опасно, с простолюдином король может не захотеть разговаривать. Даже ушедший в отставку.

С самого дна корзины Арнольд поднял, нахмурившись, большой ломоть хорошо зажаренного мяса. Мясо было завернуто в хорошо пропеченную лепешку.

– Ишь, мерзавцы, – сказал он без злобы, – все еще пытаются меня соблазнить… Сами без мяса жить не могут, вот и мне тайком подкладывают. Берите, сэр, это вам.

– Да как-то неловко, Ваше Величество…

– Ешьте, ешьте. Я все равно мясо выношу и оставляю за пещерой. Думаете, случайно там в небе всегда парит орел?

– Ну, сегодня он может отдохнуть, – сказал я и взял мясо.

Король положил на камень большие жилистые руки, широкие в кости, но сильно исхудавшие, с выпирающими синими венами. Глаза его очень внимательно всматривались в меня, чересчур внимательно, я чувствовал себя неловко, ибо знаю, что на свете самый замечательный из людей – это я, но все это у меня пока там, в потенциале, в глубине, а вообще-то дермеца хватает тоже, а оно, как все дермецо, стремится всплыть повыше, так что не хотел бы, чтоб вот так внимательно…

Губы короля дрогнули в слабой улыбке.

– Вы странный человек, сэр, – заметил он осторожно. – И тот, кто вас послал, должен быть очень смелым человеком…

Я вспомнил инквизиторов, зябко передернул плечами. Чтобы жечь людёв на кострах – нужна ли отвага? Правда, в моем случае сработала презупенция невинности…

– Я выгляжу странным?

Он качнул головой:

– Да. Но не для всех, конечно… Близость к тому миру, к другому… обостряет чувства… Нет, не обостряет, а истончает. Перестаешь замечать горы, лес, а видишь бегающих по камням или веткам муравьев… А потом вовсе начинаешь чувствовать их желания, понимать их побуждения… Я сразу забыл про ваш рост и ваш меч, потому что рослых людей видел немало, как и мечей насмотрелся, а сосредоточился на том неуловимо необычном, чем веет от вас…

Я спросил жадно, все мы обожаем, когда говорят о нас, и сами готовы таскать в такие разговоры сухие дрова и плескать керосинчика:

– А чем веет?

Он покачал головой. Глаза были очень серьезными.

– Не понял, что тревожно и странно. Обычно я понимал людей хорошо…

Я не удержался от язвительности в голосе:

– Потому и ушли в пещеры?

Он кивнул.

– Вот видите, дорогой сэр, вы меня понимаете, а я вас – нет. Ладно, с чем вы пришли? Я ведь понимаю, что такие рыцари так просто проведывать даже бывшего монарха не приходят.